Книга Сын (не) для дракона, страница 2 – Анна Солейн

Так, стоп. Не о том думаешь, Катя. Дракон — твой хозяин, ты рабыня и вообще-то ничем не защищена, даже самой захудалой конвенцией о правах человека. Тебя могут убить, перепродать, изнасиловать, сжечь и… убить уже было?

Потому мягко улыбающийся дракон в тесном номере трактира может казаться сколько угодно милым — это опасный враг, от которого надо бежать.

— А ты не будешь? — облегченно выдохнула я. — Это радует.

— Не сегодня, — заявил дракон и стянул с плеч поддоспешник, оставаясь в одной только нижней рубашке.

Я сглотнула, пытаясь отвести взгляд от широкой груди, покрытой редкими росчерками черных волос, которая была видна в вырезе. Без поддоспешника дракон казался еще более плечистым и мощным.

Интересно, а кубики пресса у него есть? Наверняка ведь есть. Никогда вблизи не видела, потрогать бы.

Стоп.

Дракон сел на кровать спиной ко мне, и я испуганно шарахнулась в противоположную сторону.

— Может, сначала познакомимся поближе? — пискнула я оттуда.

— Незачем, — буркнул дракон и, не оборачиваясь, нащупал мою руку, потянул на себя. — Иди сюда, зачем ты туда забилась?

Я попыталась вырываться, но пальцы крепко сжимали мое запястье. Стало страшно не на шутку, я дернулась, вскрикнула, и дракон наконец обернулся.

Одним слитным движением переместился на кровать, прижал мои руки к покрывалу и лег сверху. Тяжелый, твердый, горячий, как раскаленный камень и… это же мне эфес шпаги в живот упирается, правда?! Я замерла, выгнулась, но не смогла сдвинуть дракона даже на миллиметр.

Он нахмурился, черные глаза вдруг стали напоминать не черные озера, а омуты. Наклонился, коснулся моих губ своими, и я беспомощно пискнула.

Нет, я, конечно, подозревала, что с той бабкой что-то не то. «Деревенская ведунья, даже березу заставит родить, да у меня сестра в пятьдесят здоровенького — только так!» — распиналась моя коллега Аделаида Александровна, умная, казалось бы, женщина, расчетливая и твердая, как кремень. Высокая, с монументальной грудью, красной помадой на губах и белыми пергидрольными кудряшками. От одного вида этой адвокатессы судьи втягивали голову в плечи, а прокуроры, суровые дядьки при погонах, начинали мямлить, как школьники.

Вот и я повелась.

Хотя не повестись я не могла: уж очень мне хотелось родить ребенка. Я не помню, в какой момент это стало для меня идеей фикс, когда желание понянчить малыша стало сильнее желания выиграть дело посложнее. Тридцать пять лет, карьера адвоката по хозяйственным делам, туфли-лабутены, крохотная собачка, для выгула которой я могла себе позволить нанять специального человека… Тотальное одиночество и неприкаянность.

С мужем к тому моменту отношения давно разладились, мы толком даже не говорили друг с другом. Я уже почти смирилась с тем, что для супружеской жизни мне достался не мужчина-скала, а коренной житель дивана. Когда-то все было по-другому… Или нет? Вспомнить об этом было слишком сложно.

Мы поженились, когда нам было по семнадцать: моим родителям нравился тихий и спокойный Женя, а ему очень нравилась квартира, которую мои родители обещали нам на свадьбу. Я упорно училась, грызла законы, кодексы и учебники, писала сначала диплом, а потом магистерскую, а Женя… никак не мог себя найти.

— Меня не зажигает профессия экономиста! — заявил он после первого курса и забрал из университета документы.