Книга Попаданец для драконши, страница 212 – Алиса Рудницкая

— Нет, — пожала плечами Кая. — Я даже не знаю, что это такое…

Я удивился еще больше. Откуда неху знать о вещах из других миром? Может, он и не нех, а такой же гость здесь как я? Ну, или останки другого гостя. Размышляя на эту тему, я открыл дверь и вошел. Вошел, и оказался на крышке огромного рояля.

Местный нех был огромен! Он сидел, склонив голову над клавишами рояля и играл, старательно набирая ноты длинными, узловатыми пальцами. Музыкант был худ, одет во фрак-ласточку, тонкую шею украшал галстук-бабочка, руки — белые перчатки. Глаза его были зашиты, но это вовсе не мешало ему играть. однако он выглядел таким несчастным, что мне стало его очень и очень жаль. Мы с Каей подошли поближе, к самым клавишами, сели на краешек крышки и, свесив ноги, погрузились каждый в свои мысли. Нех повернул на нас голову, но тут же вернулся к игре не обращая на нас особого внимания.

— Интересно, откуда он здесь? — хмыкнул я в конце-концов. — Кая, откуда берутся нехи?

— Вроде как приходят из грезы и кошмара, — сказала сипуха отстраненно. — Большего я не знаю. Ходят, конечно, слухи, что они все — поражения страхов и мечт магов, которые посещают водный план. Кто-то говорит, что они — это части душ людей, застрявших в кошмаре и грезе. Кто-то вообще считает, что они были всегда и это мы — гости в их мире, а не они — наши творения.

— Занятно, — хмыкнул я. — И здесь еще есть нераскрытые тайны.

— Да, есть, — улыбнулась мне Кая. — И очень много. Больше, чем на ледяном плане, пожалуй.

— А ведь я даже помню одну мелодию, — хмыкнул я, глядя на то, как музыкант перебирает клавиши. — Интересно, смог бы я ее сыграть на такой громаде?

— Если медленно — то, наверное, смог бы, — пожала плечами Кая.

Нех к моему удивлению прервал игру и повернул к нам ухо, прислушиваясь.

— Кажется, он не против, — я спрыгнул на дощечку, идущую вдоль клавиш — благо, крышки, закрывающей их, здесь не было. — Кая, помоги мне. Когда я буду просить — нажимай дважды на клавишу, стараясь сделать это одновременно со мной.

Ну разумеется я хотел попытаться сыграть собачий вальс! Когда-то давно ему меня научила одна подружка, и я играл его каждый раз, когда мне встречалось на моем пути пианино. Пусть я играл его коряво, пусть вечно запинался, но мне это нравилось. Вроде как я считал это своей маленькой странностью… хотя эту мелодию знают почти все.

Поставив Каю к нужной клавише, я наступил на первую ноту, и тут же с нее перешагнул на вторую, а потом прыгнул на третью. После этого я, чувствуя, что мелодия от этого обрывается, перешел на последнюю, и мы с сипухой дружно, дважды нажали ногами на две последние клавиши.

Ту-ду-ту… тун-тун — пропело пианино исправно.

— Я такой не слышала, — весело сообщила мне Сипуха. — Если, конечно, она просто не потерялась при такой медленной игре.

Я улыбнулся и прошелся еще раз по тем же нотам, постаравшись на этот раз перебежать побыстрее к последней своей клавише. И только я уже хотел сказать Кае, чтобы она перешла на другое место, как музыкант, до этого внимательно слушавший, будто ожил. Он протянул к нам свои руки и осторожно подтолкнул к крышке рояля, заставив нас сойти с клавиш. Губы его расползлись в счастливой улыбке, зашитые глаза зажмурились, отчего на их краешках собрались настоящие ежики из морщин. И как только мы оказались на крышке, он заиграл. Заиграл собачий вальс — быстро, весело, покачивая головой и притопывая под роялем ногой.