Книга Сталь и шелк. Акт второй, страница 122 – Алиса Рудницкая

Он криво усмехнулся

– Откровенно высказывать то, что думаешь – это стало так мне чуждо. Может поэтому... а еще из-за волос, и из-за чувства юмора, и из-за собаки... ты мне сразу понравилась. Яркая, притягательная противоположность, и при том – столько между нами схожего. Но, прости, я все думал, что ты глуповата. Думал, что ограничусь шалостями ради забавы и попыток развлечь, расслабить Фрино. О, я целую неделю так думал, а потом ты изменилась. Ты потеряла магию, а вместе с тем все, что меня так очаровывало в тебе – свою уверенность, ехидство... даже Фрая отдала подружке. А до Фрино никак не доходило, что здесь – не его родная страна с этим диким социальным строем, что знакомые правила здесь не действуют, что нужно менять отношение к людям. Научиться хотя бы делать вид, что все равны. И я еще все думал о доме – как там мой капкан, попался ли дядюшка, не умер ли уже? И сам не знал чего хотел, чтобы попался или нет...

– Значит, тебя было тяжело под грузом сомнений и потому, что важные тебе люди вели себя не так,  как хотелось бы,  –  подытожила я, облизав пересохшие губы.  Надо же, как оказывается он близко к сердцу воспринял ту чертову неделю. И просто чудо, что он и не подозревает о наличии запретной магии, что так просто могла бы объяснить все наши странности... Хотя сейчас это казалось таким неважным.

– Точно. И я хотел помочь вам с Фрино стать теми, кто мне больше по вкусу, – с горечью усмехнулся Эйнар. – У меня, как и у многих, магия проявилась в миг опасности, сильные эмоции разожгли ее пламя. Я думал – вдруг это и тебе поможет. Я читал о таких случаях. И я думал, что Фрино нужно встряска. Что его, как провинившегося пса, надо наказать, и что он достаточно умен, чтобы вынести урок. И я все говорил ему о тебе, твоем  к нему презрении, обо всех этих раздражающих слухах о его в тебя влюбленности, что Яна выдумала – я сам их и разносил. Говорил о безнаказанности, о том, что ты потеряла и те крохи, что имела, но продолжаешь строить из себя аристократку, в то время, как давно стала бесполезной и слабой – стала рабыней... Не так прямолинейно, а шутя, проверяя, играя. Но, капля за каплей, говорил, говорил, пока в какой-то момент – я сам не помню, что стало этой самой последней каплей – он решил сделать то, что мне нужно.

Эйнар впился мне ногтями в кожу. Закрыл глаза.

– Я должен был быть рядом. Смотреть, чтобы он не переступил черту… да я и не думал, что переступит, представить себе не мог! Но Дженни вызвала к себе. Дженни сказала – есть новости из дома. Эйни, твой дядюшка умер – и словно умерла часть меня. А Фрино в этот миг пытал тебя по-настоящему, клеймил, ломал, а потом – твоя безумная подружка и демон... И сломан уже он. Просто потому что мне хотелось поиграть.

Эйнар открыл глаза – и я окончательно утонула в его эмоциях. Бурлящий котел противоречий – вина и стыд, такие искренние, давящей волной пропитывали все. Но он ни о чем не жалел. Страх от признания, от собственных чувств, расчетливость и восторг - все получилось даже лучше, чем хотелось. Отвращение – от себя, восхищение – своей удачей, своими хитростью и умом.

У меня закружилась голова. Я попыталась понять, что чувствую сама, как должна реагировать. Но прежде чем что-то осознала – начала говорить. Уверенно и насмешливо – как было нужно.