Книга О пауках и собаках, страница 125 – Алиса Рудницкая

Конечно, дядюшкина дрессировка предполагает не только кнут, но и пряник – только вот для пряника слишком поздно. Если дядя рассчитывал как-то использовать такую милость, чтобы манипулировать Эйнаром, сразу же бы показал. Что толку сейчас, когда через пару часов он покинет этот мир?

Эйнар знал, что Авель сейчас делает, но ничего у него все равно не получится.

– Какой ты хороший, дядя, – Эйнар отстраненно погладил первого попавшегося под руку пса.

– Не обязательно этому так ужасаться и искать подвох, – Авель явно подтрунивал. – Как бы ты сейчас не силился закрыть глаза на существование своих псов, рано или поздно бы вспомнил, пожалел бы, забеспокоился... Так вот, не стоит переживать  – обещаю, что присмотрю, и по возвращению домой тебя будут ждать новый счастливый выводок. Если повезет – белоснежный.

Дядя был прав, как всегда. Эйнар вечно либо избавлялся от того, что не нравилось, либо просто закрывал глаза – выбрасывал прочь из головы. Сначала, может, и обдумывал, сомневался, а потом предпочитал забыть. Так, как со всеми мертвецами, что случайно – Эйнар никогда никого не убивал! – погибали, когда он шел к своей цели. Не только Хакон с сестрой и ее нерожденным ребенком, не только Сайнар лор Манатран, не только Айла, его воробушек-шпион... Это лишь последние из списка – большого списка... Два десятка? Три? Эйнар немало ошибался, учась интриговать – и за его ошибки расплачивались другие. Эйнару нередко удивительно везло – и те, кто мог стать опасен ему, умирали... Дядя-защитник тут не причем – просто удачное стечение обстоятельств.

За годы Эйнар отлично научился не обращать внимания на такие побочные эффекты его веселых интриг – портящие все удовольствие. Он ведь такой миленький мальчик, такой брезгливый, не любящий всякие нечистые дела.

И только когда его руки оказались измазаны в чужой крови буквально, когда он увидел смерть и муки своими глазами, что-то изменилось. Сломалось. От самообмана больше не было никакого толка и проклятое чувство вины, вцепилось в него, как изголодавшийся пес – никак, никакими мыслями и уговорами, не стряхнуть с той же легкостью, как раньше.

...и надежного управителя замком Эйнар так и не подыскал. Если – когда –  дядя умрет, некому будет приказывать заботится о собаках. И не только о собаках...

– Лергенов ты ведь не тронешь? Как бы не был зол на меня, как бы не хотел напугать, наказать, проучить...

Авель внимательно, словно пытаясь мыли прочесть, вгляделся в Эйнара. Понял все правильно.

– Толстяк все же проболтался. Что ж... Я, на самом деле, и не рассчитывал, что он столько протянет. Лерген слишком к тебе привязался и пусть и благоразумно ставил на первое место семью, так вечно переживал из-за своей лжи любимому ученику. Совершенно напрасно переживал –  все, что он делал, было лишь тебе во благо.

– Да неужели?

– Разве ты хочешь что-то изменить? Разве ты не благодарен за то, что он дал тебе, пусть и по моему приказу? Открыл тайны артефакторики – единсвенную магию в которой ты так безупречно хорош. Подарил иллюзию любящей семьи, друзей... Игру в бунт против меня и моих правил.

–  И все под твоим чутким контролем...

Но Эйнар никогда не раскрывал перед Лергеном все свои планы – особенно те, что касались дяди. Думал, что не хотел подставлять его семью, но, видимо, это было чутье. Инстинкт самосохранения сработал.