Книга О пауках и собаках, страница 6 – Алиса Рудницкая

Одна из нитей забралась в голову мага. Уже совсем другая нить, отравленная. Если бы у нитей Фрино был бы цвет, то обычные были бы белыми, а эта  —   зеленой. И вот она уже нашла нужную точку, взметнула воспоминания, перерыла их, перевернула вверх дном. Фрино краем глаза увидел мертвых женщину и ребенка, человека с отрубленной рукой...

– Господин Сентро, они ушли под землю, – отвлек его от дела Ирон. – Мы нашли люк. Мои люди осмотрели подвал... в нем дыра в городские катакомбы.

Отпустив стонущего от боли и дурных воспоминаний мага, Фрино хищно ему улыбнулся. Магия внутри кипела, мечтая о погоне.

– Какой сюрприз. Надеюсь, они хотя бы знают, куда идти. Иначе это будет даже слишком скучно.

Перед тем как отправиться в город Эйнар зашел на псарню. Собаки радостно залаяли, увидев его, побежали лизать руки. Спокойными остались лишь снежно-белые, с идеальной челюстью, крепкими ногами – самые статные, самые старые. Их осталось всего пятеро. Последние выводки были словно прокляты – черные и рыжие пятна в окрасе, деформированные морды, мутные глаза. Некоторые – с рождения калеки. Дядя приказал бы их всех передушить еще слепыми щенками, они ведь бесполезные уродцы. С такими не выйдешь на охоту вместе с Владычицей и высокородными, не продашь – ни здесь, ни за морем. Дядя вообще собак не любил, считал глупостью держать их до сих пор. Но Эйнар не позволил их тронуть. Хоть что-то в этом замке должно безоговорочно принадлежать ему.

Эйнар просто любил собак.

На псарне начинало вонять – давно пора было менять подстилку, и пол в некоторых местах подгнивал или был выгрызен. Собаки опять не накормлены, не вымыты, шерсть у многих сбилась в колтуны. Гарт, старик-конюх, заодно и тут прислуживающий, давно плевать хотел на свою работу. Он, как и Авель, считал, что нянчиться с вырожденной породой смысла нет. Иногда Эйнару хотелось просто приказать выпороть его и выгнать прочь, но это бы значило обратить на себя лишнее внимание дяди, разрушить и так скрипящий по швам образ идеального наследника... Да и так грубо наказывать какого-то конюха просто ниже его достоинства.

Когда замок пустовал Эйнар, бывало, сам приходил на псарню, работал, как слуга, забавлялся с псами, как ребенок.

Особенно он любил Черного.

Черный – это черный, совершенно черный, с одним-единственным рыжим пятном на ухе, криволапый пес с плохими зубами и громким лаем.

Черный из тех, что постарше, но неудачный. Самый большой здесь уродец.

Черный пять лет назад, еще щенком, слизывал детские слезы с пухлых щек Эйнара. Слушал его рыдания и страшные обещания – убить, убить, убить, убить, раздавить, отомстить этому лицемерному выродку, пришедшему в его дом со лживыми соболезнованиями, с якобы благородной, милостивой опекой, пришедшему, после того, как сам у Эйнара забрал родителей, пришедшему забрать все остальное...

Эйнар клялся, уткнув лицо в собачью шерсть – не позволит. Четырнадцать лет – достаточно, чтобы быть хитрым. И он решил притворяться: верить в дядю, слушать дядю, благодарить дядю, иногда и любить, чтобы – а вдруг?! – растопить жестокое дядино сердце. Эйнар решил быть хорошим мальчиком. И был.

Это сейчас Эйнар знал, что тогда он – боялся. Ненавидел, но не понимал всей своей ценности для бездетного Авеля, думал, что нужны тому лишь владения лор Телламонов, и страшился одного: что заберет дядюшка и его жизнь.