Книга Саймон, страница 101 – Анна Есина

Атмосфера в фойе наэлектризовалась предвкушением. Все понимали: прибытие профессора Новаковой ознаменовало начало новой эры в истории клиники, и лишь Кира знала, что ничем хорошим для неё визит заграничной всезнайки не закончится.

В этот момент к гостье робко подошла молодая медсестра-кристаллоид:

— Профессор, — пролепетала она, краснея, — можно взять у вас автограф?

Магдалена рассмеялась, обнажив идеально белые зубы:

— Конечно, моя дорогая! Для меня честь оставить подпись в твоём блокноте.

Пока она подписывала, её взгляд скользнул по фойе, отмечая каждую деталь — от старинных часов на стене до причудливой игры света в хрустальной люстре. В этом взгляде читался не только профессионализм, но и искренний интерес к новому месту и существам, которые здесь работали.

Её присутствие наполнило пространство смесью научного энтузиазма и женского очарования, которая словно окутывала всех присутствующих невидимым покрывалом предвкушения чего-то необычного.

Игнат повёл напомаженную дамочку знакомиться с клиникой. Проходя мимо стойки администратора, он бросил быстрый считывающий взгляд на Киру, та демонстративно зевнула, прикрыв рот ладонью. Он усмехнулся и взял гостью под локоток. Магдалина аж раскраснелась от удовольствия и защебетала что-то. Дрянной выговор бесил почище распущенных нравов.

Кира мысленно бросила им вслед авиабомбу, и в её воображении здание, где они находились, содрогнулось до основания. Стены затряслись, стеллажи задребезжали, а присутствующие твари в панике бросились врассыпную. Но в реальности она лишь крепче сжала кулаки, стоя у треклятой стойки рядом с Лирой.

Её глаза пылали гневом, а в груди клокотала ярость. Медленно развернувшись, Кира направилась к ординаторской. Её пальцы дрожали от сдерживаемого негодования. Она включила монитор и погрузилась в работу, надеясь, что воображение пощадит её истерзанные нервы и не станет слишком уж часто подбрасывать картинки, в которых Игнат и эта блистательная заноза в энном месте мило ворковали, бродя по закоулкам клиники.

Через полчаса привезли экстренного пациента, и ей удалось отвлечься. Несколько часов кропотливых хирургических манипуляций выветрили из головы любые отголоски ревности, и к обеду Кира повеселела. Даже смогла убедить себя, что готова с аппетитом пообедать, поэтому пошла в столовую и замерла у распахнутых настежь дверей.

В самом центре зала, за массивным дубовым столом, сидели они — Игнат и заморская гостья. Перед ними высились горы изысканных кушаний: хрустальные вазы с маринованными рыжиками, украшенные веточками свежей зелени; фарфоровые блюда с сибирскими пельменями, посыпанными свежей черемшой; янтарные ломти омуля горячего копчения; студень, подернутый лёгкой сеточкой жира; шаньги, румяные, с хрустящей корочкой и сметанной шапкой; графин с ледяной настойкой на кедровых орехах; серебряные подносы с копчёным мясом и дичью.

Чешская дама то и дело откидывала со лба непослушную прядь, её смех звенел горным ручейком, когда Игнат рассказывал какие-то истории. Она изящно отщипывала кусочки от шаньги, а он наполнял её бокал золотистым напитком.

Кира добрых пять минут наблюдала за этой идиллией. Пальцы судорожно сжимали ткань халата, а в груди разрасталась чёрная дыра ревности. Каждый их взгляд, каждое прикосновение ножом к тарелке, каждое слово, произнесённое с лёгким акцентом, вонзалось в сердце острым кинжалом.