Книга Саймон, страница 61 – Анна Есина

— Саймон! Как хорошо, что ты заехал! — всплеснула она руками. — У нас тут форменный бедлам. Игнат с Кирой мечутся между двумя оперблоками, бедолаги даже пообедать нормально не смогли. С утра врачевали лепрекона, который сожрал собственное состояние, потом возились с вампирской изжогой, теперь вот мечутся между троллем и сатиром. У первого острые рези в животе, вроде как по глупости наелся кактусов, а у второго инфаркт. Ещё в четвёртой операция по удалению селезёнки, её вообще практикант ведёт…

— Пузя сам взялся за операцию? — Семён опешил.

— Игнат разрешил, больше-то ставить некого. Я ему в помощники всех, кого можно отправила.

Все разом умолкли, даже шумное семейство эльфов притихло. Из операционной донёсся вопль такой силы и мощи, что все стёкла в помещении разом содрогнулись.

— О, это тролль! — хихикнула дриада. — Битый час мается, бедолага.

Семён решительно направился в приёмный покой, где взял с вешалки халат и хирургическую шапочку.

— Лира, это наша новая сотрудница. Покажи ей тут всё, познакомь с постояльцами, — потом вплотную подошёл к Ангеле и тихо шепнул, — ничего не бойся. Я скоро.

И умчался оказывать помощь пострадавшему троллю.

Геля очумело обвела глазами пространство и протянула руку хрупкой дриаде:

— Давайте знакомиться, я Геля.

— А я Лира, — с улыбкой отозвалась та и с удовольствием ответила на рукопожатие.

Так начался для Ангелины первый рабочий день в подземной лечебнице для сверхъестественных существ.

К вечеру Кира не чувствовала ни рук, ни ног, ни крыльев за спиной. Всё атрофировалось. Она заперлась в служебном помещении, наскоро приняла душ, переоделась в чистый комплект из маечки и коротких шортиков — единственное, что нашлось в личном шкафчике, — и неподъёмным кулём рухнула на диван. От голода сводило желудок. Язык распух и отказывался повиноваться. Она слышала, как кто-то настойчиво тарабанит в дверь, но встать и открыть казалось запредельно сложной миссией.

Наконец, ритмичный звук стих. Чернота перед глазами разрослась до размеров океана, на дно которого она нырнула с огромной охотой. И наступило блаженство, в котором в воздухе витал терпкий запах можжевельника, а слуха касался мягкий рокот прибоя. Когда нега достигла пика, к шелесту волн добавилось звучание мужского голоса:

— Я сказал, выйдите. Все. Я справлюсь.

Она улыбнулась. Игнат. Его голос словно тяжёлая бархатная завеса плавно опускался в тишину комнаты. Глубокий, насыщенный баритон с едва уловимыми металлическими нотками, он заполнял пространство, не оставляя места сомнениям. В каждом слове звучала непоколебимая уверенность.

Тембр голоса обволакивал, как тёплое одеяло в холодный вечер, но в этой мягкости чувствовалась скрытая сила. В ней заключалась мудрость веков и власть, от которой невозможно отказаться. Он не кричал, не требовал — просто говорил, и каждое слово падало тяжёлым золотым слитком, оставляя неизгладимый след в душе слушателя. Этот голос способен успокоить бурю и усмирить непокорных, поработить и вознести до небес.

Она заворочалась, когда звучание его стихло.

— Тише, девочка, тише. С тобой всё хорошо. Лежи смирно.

Она открыла один глаз. Увидела его сидящим на подлокотнике дивана. Рукав рубашки разодран в лоскуты, у сгиба локтя из кожи торчала игла, от которой тянулась тонкая красная трубка. Она подняла свою руку и с удивлением уставилась на точно такую же конструкцию.