Книга Саймон, страница 9 – Анна Есина

— Постараюсь не забыть.

— Я могу напомнить, если позвонишь, — с этими словами врач подал ей через стол визитную карточку.

Ангелина взяла иссиня-чёрный кусок пластика с лёгким непониманием.

— Позвонить? Зачем?

— Чтобы сказать, какой кофе ты любишь, например, — Семён улыбался всё шире и лениво скользил взглядом по её лицу. — Лично мне больше всего нравится ристретто, по настроению могу добавить в него щепотку кардамона или имбиря, потому что даже в кофе нужно вносить свою нотку хаоса.

Ангелина так и продолжала сидеть с вытянутой рукой, поглаживая пальцами чёрный пластик. Весь диалог напоминал ей какой-то сон, притом извращенный. Она так и ждала подвоха. Или закадрового смеха, какой включается в скетч-комах.

— Чаще всего я заказываю ванильный латте, — смущённо пробормотала она.

— И это в корне неверно, — ввернул Семён, расслабленно откидываясь на спинку кресла. — Тебе больше подойдёт моккачино с белым шоколадом и лавандовым сиропом.

— Да-а?

Удивлением, написанным у неё на лице, впору стены оклеивать — таким оно было красочным. Лавандовый сироп? Она вообще впервые слышала о его существовании. В её восприятии лаванду добавляли в кондиционеры для белья или освежители воздуха, но никак не в кофе.

— Нежный, обволакивающий, с лёгкой сладостью, — продолжал гнуть свою линию Самсонов, и чудесным образом его голос соответствовал словам. — Как ты сама. Этот напиток сочетает в себе мягкость и характер, как и твоя натура: снаружи — уютная сливочность, внутри — пряная глубина. Ты обязательно должна попробовать этот кофе.

Геля выпучила глаза, сглотнула. Украдкой отёрла потные ладони о ткань пижамных штанов.

— Я приглашаю, — голосом змея-искусителя завершил свою маленькую речь доктор.

— Куда?

— На кофе.

Первой мыслью было: он с кем-то поспорил, что затащит дурнушку в постель после десяти минут знакомства. Второй: у неё начались осложнения, и мозг выдаёт фантазии за реальность. Третьей: сбежать, пока не поздно. Такой откровенный интерес, исходящий от мужчины лет на семь моложе, совершенно не вписывался в её картину мира. Парни, подобные ему, встречались с глянцевыми красотками, блистающими всеми оттенками ухоженности, но никак не с полненькими простушками из отделения почты России.

Молчание затягивалось. Геля поёрзала на стуле, избегая ответного взгляда.

Семён встал, обошёл стол. Она тут же подскочила, будто в спину ударил звук Иерихонской трубы. Он взял всё те же бумаги, именуемые выписным эпикризом, положил перед ней, дал ручку и пальцем указал место для росписи.

— Больничный я продлил ещё на неделю. Лучше соблюдать покой. В случае недомогания — сразу звони в скорую. А как наберёшься смелости — мне. Договорились?

Ангелина быстро расписалась, кивнула, не в силах вымолвить и звука, и сайгаком бросилась к двери.

Доктор проводил пациентку взглядом, поигрывая бровями. Геля, чувствуя, как жар покрывает щёки, вышла из кабинета, мысленно прокручивая их игривый диалог и думая о молодом, харизматичном враче, который умел превратить даже больничный протокол в опасное приключение.

***

Выписку Ангелины отметили с размахом. Катя, известная своим организаторским талантом, превзошла саму себя. Она пригласила столько гостей, что Геля едва узнала собственную квартиру.

Праздничный стол ломился от закусок, доставленных из соседнего кафе. Атмосфера накалялась с каждой минутой: гости, прибывая один за другим, приносили с собой не только бутылки с горячительными напитками, но и море позитива.