Книга Его самое темное желание, страница 187 – Тиффани Робертс

— Никогда.

ГЛАВА 38

Кинсли глубоко вздохнула, просыпаясь. Перевернувшись на спину, она вытянула руки над головой и согнула ноги, упираясь пальцами в матрас. Она медленно выдохнула, устраиваясь поудобнее, и открыла глаза.

Через окно над кроватью в комнату лился рассеянный свет. Дождь барабанил по крыше коттеджа, а дерево тихо скрипело и постанывало, его ветви, несомненно, раскачивались на ветру. Дождь, должно быть, решил задержаться.

Мысли вернулись ко вчерашнему дню, к тому времени, когда еще не началась гроза. К тому моменту, когда она услышала искаженные голоса своей семьи, зовущей ее из другого мира. Когда она закрывала глаза, их голоса звучали так, словно раздавались прямо рядом с ней, как будто она могла просто протянуть руку и коснуться родителей. И ей очень хотелось это сделать. Утешить их, сказать, что она жива и здорова. Что она счастлива.

Но она не могла. И их горе было ее горем. Она хотела бы знать способ унять эту боль.

У Кинсли сжалось сердце.

Нежное, знакомое прикосновение к щеке успокоило ее.

Хотя душевная боль Кинсли никогда полностью не пройдет, со временем она уменьшится, и прикосновения Векса всегда будут успокаивать эту боль и приносить ей утешение, в котором она так нуждалась.

Она посмотрела на Векса, который сидел на краю кровати и смотрел на нее сверху вниз, одетый в тунику, штаны и сапоги, темные одежды контрастировали с поясом цвета барвинка. Он всегда был таким — формальным лордом гоблинов.

Ее лордом гоблинов.

Кинсли улыбнулась и повернулась на бок лицом к нему, подложив руку под голову, потянулась и запустила пальцы в его длинные волосы.

— Доброе утро. Ты рано встал.

Она не могла припомнить ни одного утра за последние несколько недель, когда бы она просыпалась без Векса, свернувшегося рядом с ней.

Он накрыл ее щеку ладонью и провел пальцами по коже под ухом.

— Я не спал.

Нахмурив брови, Кинсли накрыла его руку своей.

— Ты в порядке?

Его напряженные, пронзительные алые глаза смотрели на нее, усиливая тишину, воцарившуюся в комнате. Он не просто смотрел на нее, он смотрел в нее. Эти глаза видели Кинсли целиком, внутри и снаружи. Они знали каждую ее надежду и мечту, каждое ее желание, каждый ее секрет. И хотя ей нравилось, когда он смотрел на нее, сейчас в его взгляде было что-то другое.

Задумчивость. Намек на печаль. Тоска, лишенная страсти и желания, что обычно пылали в его глазах, лишенная жажды.

Слишком быстро он отвел взгляд, убирая свое прикосновение, и вскочил на ноги.

— Я хочу тебе кое-что показать, — сказал он, подходя к шкафу и открывая его. — Надевай свою одежду.

Кинсли приподнялась на локте, наблюдая за ним. Что-то было не так, что-то, чего она не могла определить. Даже сама комната была не совсем правильной. Огонь, что обычно горел в очаге, погас, и кристаллы потускнели.

Он вел себя странно. Он вел себя… отстраненно. Это был не тот страстный любовник, которого она знала. Она все еще чувствовала отголоски каждой ласки, каждого поцелуя, каждого толчка его члена прошлой ночью. Она все еще чувствовала его метку в самой своей душе.

Откинув одеяло, она выскользнула из постели и встала, направляясь к нему. От холода в комнате у нее по коже побежали мурашки.

— Векс, в чем дело? — спросила она, остановившись рядом с ним.

— Скоро ты все узнаешь, Кинсли.