Книга Его самое темное желание, страница 194 – Тиффани Робертс

— Пожалуйста, маг. Где она? — спросила Тень мягким, но дрожащим голосом.

— Она вернулась в свой мир. В свой дом.

Вспышка увеличилась, призрачный огонь приобрел иссушающую интенсивность.

— Это ее мир. Это ее дом.

— Это была ее клетка! — Векс опустил руки и набрал полные пригоршни мха и земли. — Это ни что иное, как пол камеры. Этот мир был ее тюрьмой, даже в большей степени, чем моей.

— Такая глупость на тебя не похожа, — сказала Тень, сверкая рядом с Вспышкой.

— Разве это глупость — желать ей счастья? — Векс бросил комки на землю и схватился за свою тунику. — Глупо было вырвать себе сердце, чтобы она могла жить?

— Она была жива, — ответила Эхо. — Она была счастлива.

— Она была в ловушке. Все ее мечты были выброшены прочь. Все ее близкие потеряны и недосягаемы.

Вскочив на ноги, Векс раскинул руки и повернулся на месте.

— Здесь моя пара была птицей в клетке, проклятой не по своей вине чахнуть вечно. Но там… — слова застряли у него в горле, колючий комок отозвался невыносимой болью в груди.

Но он все равно сказал их, смирившись с мучениями, которые они ему причиняли.

— Там, снаружи, она вольна парить.

— Как она может воспарить, — сказала Тень низким и странно хриплым голосом, — когда ты разбил ей сердце?

— С таким же успехом ты мог бы подрезать ей крылья, — добавила Вспышка.

Векс уставился на огоньки, не моргая, охваченный ужасающей тишиной. Первое движение внутри него пришло в виде чего-то холодного и тяжелого в животе, расширяющегося и опускающегося.

— У нас нет времени, чтобы тратить его впустую, — тихо сказала Эхо.

— Идем, — скомандовала Вспышка.

Огоньки исчезли. Слабое покалывание их магических сущнеостей прекратилось, оставив лишь оглушительный гул лей-линий среди тишины зала.

Не было никаких сомнений в том, что делали огоньки. И все же, как бы сильно Векс ни хотел знать, что Кинсли добралась благополучно, он не жнлал, чтобы огоньки преуспели. Чего они могли достичь, найдя ее? Что могло бы из этого выйти, если бы раны, ее и Векса — все еще свежие, все еще кровоточащие — не стали еще глубже?

Опустив руки по бокам, Векс стоял в тишине, в одиночестве, заставляя себя прочувствовать каждое мгновение. Это также не могло заполнить пустоту, потому что это была пустота, поглощающая его изнутри и пожирающая снаружи.

Только здесь, сейчас, когда огоньки и Кинсли ушли, он по-настоящему понял, что такое одиночество. Только теперь он понял реальную глубину и тяжесть изоляции.

Тоска, гнев, горечь, горе и дюжина других эмоций бушевали в нем, кружась вокруг и внутри этой пропасти, похожие на нее, но всегда разделенные, всегда меньшие.

Он закрыл глаза. Образы Кинсли танцевали в темноте за его веками. Ее соблазнительное, чувственное тело. Полные, выразительные губы. Ее ослепительная улыбка и завораживающие глаза цвета барвинка. Мягкие, медово-каштановые локоны и теплый смех.

Боль и отчаяние, которые были на ее лице, когда она поняла, что он отсылает ее прочь.

Ее мольбы эхом отдавались в его памяти, с каждым словом колючие лозы все туже сжимали его сердце. То, как она смотрела на него…

Векс предал ее. Его пара, его любовь, его лунный свет. Его Кинсли. Каковы бы ни были его намерения, он предал ее. Она будет нести эту боль — боль, которую он причинил, — вечно.

Слабая магия пронеслась в воздухе. Сердце Векса дрогнуло. На мгновение он ощутил завесу между мирами, ощутил ее тонкость, хрупкость. На мгновение он ощутил мир Кинсли, который когда-то называл домом.