Книга Дикое желание, страница 170 – Тиффани Робертс

Тарген поднял руку и обхватил ее грудь. Он помял мягкий холмик и ущипнул за сосок, заставив ее судорожно вздохнуть.

— Когда мы вернемся на Артос, землянка, я затащу тебя в постель и буду держать там, пока мы не будем слишком измотаны, чтобы двигаться.

Она усмехнулась, и ее лоно все еще было так плотно сжато вокруг него, что он мог чувствовать крошечные вибрации этого звука, мог чувствовать каждое малейшее движение, которое он вызывал в ней, через свой член.

Подняв руку в воздух, она подняла вверх большой палец.

— По-моему, звучит неплохо. Но и здесь тоже хорошо.

— По крайней мере, пока я не скажу тебе, что нам скоро нужно выдвигаться, верно?

Юри застонала, уронив руку.

— Но утро началось так хорошо, — она пошевелила попкой, прижимаясь к нему и насаживаясь на него глубже. — Ты мне нравишься там, где ты есть.

— Бляяяядь, — Тарген зажмурился и крепче сжал ее грудь, борясь с очередной дрожью пронизывающего наслаждения. — Поверь мне, если бы мы действительно могли сделать еще что-то подобное, я бы, блядь, сделал это.

Она рассмеялась.

— Ты рисуешь интересную мысленную картину.

Открыв глаза, он наклонил голову, чтобы поцеловать ее в затылок, прежде чем выпрямиться. Он положил руки ей на бока и пробежался взглядом по линии ее позвоночника. Тарген не мог отрицать, что испытывал искушение снова начать двигать бедрами, заниматься с ней сексом до самого восхода солнца и еще дольше.

Но это искушение исчезло, когда его взгляд добрался до ее талии.

Нахмурив брови, он осторожно провел дрожащими руками по ее бледной коже — по темным синякам на бедрах и талии. Внезапно его сердцебиение стало громоподобным, сотрясая кости, а горло сдавило. Он повернул одну из своих рук. Синяки почти идеально соответствовали его пальцам.

Он попытался заговорить, но, когда открыл рот, не смог произнести ни слова. Он причинил ей боль. Он причинил ей боль, а она ничего не сказала об этом, не упомянула об этом, просто притворилась, что все в порядке.

Я, блядь, пометил ее.

И еще более тревожным было осознание того, что какая-то часть его гордилась этим. Гребаная гордость.

— Тарген? — переспросила Юри.

Его тело напряглось, мышцы пришли в готовность отпрыгнуть от нее, отстраниться прежде, чем он сможет причинить еще какой-нибудь вред. Но что это дало ему до сих пор? Лишь украденные у них часы, лишь отсрочку той близости, что длилась с самого вчера.

Он как можно бережнее прикрыл синяки каждой рукой и выпустил через ноздри по глотку воздуха.

— Я причинил тебе боль, Юри.

— Что? — она приподнялась на руках и повернулась, чтобы посмотреть на него. Ее брови взлетели вверх, когда взгляд упал на синяки. — Ох, вау.

У Таргена задрожала челюсть. Это было нехорошо, не так ли? Это было нехорошо, хотел он этого или нет, и нехорошо, что он находил это сексуальным.

— Почему ты мне не сказала?

— Я понятия не имела. Они, должно быть, проявились ночью, — ее глаза встретились с его, и она усмехнулась. — Это даже сексуально.

Если у него уже была складка между бровями, то, должно быть, именно тогда она углубилась до гребаного каньона.

— Что?

Она мгновение смотрела на него, ее улыбка погасла. Наконец, она подалась вперед, заставляя его член выскользнуть из нее. Она вздрогнула, и это заставило его сердце немного разбиться, хотя первобытная гордость разлилась в его груди при виде его семени, сочащегося из ее лона.