Книга Связанная, страница 109 – Тиффани Робертс

— Я поступил в IT-колледж, закончил лучшим в своем классе и все такое, и мой отец так чертовски гордился мной, и, Боже, я хотел сказать ему. Я больше ничего не хотел больше, но не смог. Я просто… каждый раз, когда я пытался, я замирал. Я работал на паре работ в нескольких крупных корпорациях. Деньги были действительно хорошими, но они просто не шли мне на пользу. Я потерял покой. Я хотел просто… уехать. Куда угодно, где я не должен был быть собой. Потом я увидел объявление о наборе в Программу Родной Мир и подумал, почему бы и нет? Меня, вероятно, не взяли бы на работу, но подать заявку не помешает, верно? Было приятно хотя бы попробовать что-то настолько необычное. И они взяли меня. Так что я согласился и пошел на обучение экипажа, и все началось. Я собирался покинуть Землю. Я оставлял все позади. Ничего более экстремального и придумать было нельзя.

Уилл рассмеялся про себя, но этому смеху противоречили слезы, блеснувшие в его глазах.

— И мои родители были так горды. Мой отец хвастался, что я делаю что-то настоящее, что-то, что изменит жизнь всего человечества. И я чувствовал, как тикают часы, следил за календарем и считал дни до взлета. И я все еще не мог рассказать ему. За день до запуска мы устроили семейное мероприятие для всех членов экипажа. Большая вечеринка, чтобы проводить нас и позволить нам попрощаться. Пришли мои мама и папа, и я, наконец, набрался смелости отвести его в сторонку. И я заикалась и запиналась, пытаясь сказать то, что так долго хотел сказать, и он посмотрел мне в глаза и сказал, что все в порядке. Сказал мне, что знает, и хотел бы, чтобы я рассказал ему раньше. Что он хотел бы знать, как сильно я боролся с этим. Что ему жаль, что он заставил меня чувствовать, что я не могу поговорить с ним об этом. И он сказал, что, несмотря ни на что, я был его сыном, и он любил меня, и он будет говорить людям до дня, — голос Уилла дрогнул, и слезы, навернувшиеся на глаза, пролились, — до дня своей смерти, что его сын был на Сомниуме, что его сын был героем, и что никогда еще отец не гордился своим ребенком так, как он гордился мной.

Подняв руку, Уилл вытер слезы с щек.

— И на следующий день я поднялся на борт корабля. Меня все еще трясло от всего этого, понимаете? Наконец-то у меня был этот момент с моим отцом, и это намного больше, чем я мог когда-либо надеяться, а после мне пришлось уехать навсегда. Мы проводили последнюю подготовку систем перед взлетом, когда мой друг, Йэн Джонсон, упомянул, что он завидует, потому что у меня была смена с женщиной, которую он встретил на тренировке, и она ему действительно понравилась. Команда была отличной, не поймите меня неправильно, но между нами была какая-то странная атмосфера, понимаете? Йен не подходил к ней, потому что, ну… Я думаю, у всех было такое чувство, будто то, что мы делали до взлета, больше не имело значения. Все это должно было остаться в прошлом.

Уилл горько усмехнулся и покачал головой.

— Я провел годы, отрицая, кто я такой и чего хочу. Я имею в виду, что, вероятно, это привело меня в команду, и хотя существовали невысказанные предубеждения против людей нетрадиционной ориентации, я хотел покончить с притворством.

— Племенной скот, — сказал Коул. — Это то, чего они хотели и от пассажиров, и от команды, чувак. Гребаный племенной скот.