Книга Ткач, страница 10 – Тиффани Робертс

— Ты хоть что-нибудь ел с тех пор, как начал? — спросил Уркот.

Рекош тяжело вздохнул, повернув руку ладонью вверх.

— Я ел достаточно. Я был так сосредоточен, что не чувствовал необходимости есть больше.

Уркот выпрямился и соскользнул с помоста.

— Итак, ты морил себя голодом и прятался в своем логове. Ты вполне мог бы сделать это еще в Калдараке.

— В Калдараке нет всех моих инструментов.

Телок беспокойно поскреб кончиком ноги по полу.

— Здесь у тебя есть все инструменты, которые могут понадобиться.

С низким рычанием Рекош указал на свою сумку.

— Это лучшее изделие, когда-либо производившееся в Такарале. Ему нет равных. Ни здесь, ни там. Его нельзя было изготовить никакими инструментами, кроме моих собственных. И как только я отдам его Ахмье, все узнают, что и ее красота, и ее пара не имеют себе равных.

Уркот защебетал.

— Ты не ее пара.

— Пока, — поправил Рекош.

— И ты не несравненный, — добавил Телок.

Рекош выпрямился, расправив плечи.

— Назови мне того, кто лучше за ткацким станком.

Подняв жвалы в том, что люди называли улыбкой, Уркот сказал:

— Кетан, по крайней мере, равен тебе.

— Кетан давно не практиковался, не то чтобы практика что-то изменила. Это оскорбление, что кто-то из вас даже задумывается о возможности того, что он мне ровня.

Телок щелкнул клыками.

— Я не верю, что он согласится.

Рекош фыркнул.

— Потому что его гордость перевешивает честность.

— Он также равен тебе в непоколебимой сосредоточенности на соперничестве, которое вы двое вновь разожгли, — сказал Уркот.

— Сосредоточенность — это не то слово, которое ты имеешь в виду, Уркот, — сказал Телок. — Это одержимость.

Уперев руки в бока, Рекош свирепо посмотрел на Телока.

— Нет, это страсть. Возможно, однажды ты поймешь.

— Я все еще готов кусаться, Рекош.

— Ах, но ты этого не сделаешь, — Рекош приподнял жвалы. — Ранение только задержит нас еще больше.

— Я воздержусь не потому, что это задержит нас, а потому, что твое мучительное нытье по дороге повергнет меня в безумие.

Уркот скрестил руки в знаке восьмерки — неполный жест, учитывая отсутствие руки.

— Восьмерка, защити нас от этого. Мы бы не пережили такого путешествия.

— Однако если мы будем полагаться на Телока в беседах, то умрем от скуки, — сказал Рекош.

Пренебрежительно махнув рукой, охотник сказал:

— Это было бы менее болезненно.

— Когда кого-нибудь из нас останавливала боль, Телок?

— Кроме как прямо сейчас?

— Ты действительно собираешься подарить платье Ахмье, когда мы вернемся? — спросил Уркот, серьезность в его тоне пробилась сквозь веселье Рекоша.

— Да.

Уркот снова защебетал, в его голубых глазах заплясали веселые огоньки.

— Что такое, каменный череп? Что тебя забавляет? — требовательно спросил Рекош.

— Мысль о маленькой Ахмье, одетой в твой шелк, такой тонкий и причудливый, но с большими черными фотинками на ногах, которые носят все люди.

— Ботинки, — прошипел Рекош по-английски. — Они называются ботинками.

— Да, они. Дотинки. Всегда в грязи. Твой шелк будет сиять по сравнению с ними.

Жвалы Рекоша опустились. В голосе Уркота явно слышалась насмешка, но он не ошибся. Ботинки были прочными покрытиями для ног, которые защищали мягкие ступни людей от бесчисленных опасностей в путешествии по суровой дикой местности между Такаралом и Калдараком. Они были полезны.

Но они не были элегантными, грациозными или украшающими. Они были бы полной противоположностью платью, сшитому Рекошем.