Книга Ткач, страница 152 – Тиффани Робертс

Ахмья жива, и я нужен ей.

Спутники Оганкай поспешили к горящему святилищу, сорвали с себя шелковые накидки и попытались сбить пламя с помощью ткани.

Улкари отпустила плечо Рекоша и шагнула ближе к яме. Воткнув древко боевого копья в грязь, она повернулась лицом к Рекошу и вриксам вокруг него — паре удерживающих его Когтей, а также еще трем самцам и двум другим самкам.

— Не стойте и не пяльтесь, как идиоты! — прорычала она. — Вы двое, принесите воды. Остальные, убедитесь, что у бледного червя нет выхода из лагеря. Сейчас же!

Рекош почувствовал движение вокруг себя, когда вриксы бросились выполнять приказы Улкари, но не обратил на них никакого внимания. Его ярость заострила сознание до единой точки — как игла, как лезвие, как острие копья.

И она была нацелена на первое препятствие. Его путы.

Он почти видел, какой урон нанес веревке, этого было недостаточно… Но другого выхода не оставалось, этого должно было хватить. Время вышло.

Живи, ви’кейши. Выживи и жди меня.

Жар собрался в его мышцах, гудя и потрескивая, беспокойная, непреодолимая сила. Стиснув челюсти, он с рычанием развел руки в стороны.

Веревка держала, но Рекош не сдавался. Жар все нарастал. Его руки дрожали, плечи ныли, а зубы скрипели друг о друга.

Одна нить, напомнил он себе. Нужна всего одна нить…

Моя сердечная нить.

Веревка впилась в шкуру в последнем акте сопротивления, и он почти слышал ее скрип, почти чувствовал за ней некую высшую волю, отчаянно пытающуюся уберечь его от судьбы, которую он выбрал.

Отчаянно пытающуюся удержать его от его пары.

Рычание Рекоша переросло в рев.

Веревка лопнула, и его руки дернулись в стороны. Удерживающие его самцы покачнулись, и один из них прошипел проклятие, еще глубже вонзив когти в руки Рекоша.

Рекош отвел нижние руки назад. Когти прошлись по шкуре, и одна рука наткнулась на что-то твердое, свисавшее с талии одного из самцов. Деревянная рукоять. Он обхватил ее пальцами и рванул.

Он сразу узнал оружие по его весу — топор из черного камня. Его ярость почти пела в одобрении.

— Убейте его! — приказала Улкари.

Когти потянулись к оружию, и в это мгновение Рекош развернулся к ним и атаковал. Он наносил удары когтями и топором, пинками и рубящими ударами, его конечности двигались быстрее, чем могли уловить глаза, быстрее, чем мысль.

И багровая дымка в его глазах сгущалась с каждой пролитой каплей крови.

— Кто-то приближается! — крикнул часовой с платформы высоко над головой. — Нас атаку…

Слова часового были прерваны сдавленным криком.

Рекош перерубил горло одного Когтя топором черной скалы, заставив его пошатнуться. Зазубренное копье самца выпало у него из рук, когда он тщетно потянулся, чтобы зажать зияющую рану, из которой ручьем текла алая кровь.

Рекош поймал копье прежде, чем оно успело упасть на землю. Другой Коготь отшатнулся в паническом отступлении.

Черная фигура обрушилась сверху на отступающего самца. Кости хрустнули и надломились, и Коготь издал мучительный, натужный крик.

Рекош моргнул. Самец, упавший сверху на отступавшего Когтя — один из дозорных с платформы на дереве, в груди которого торчало копье со знакомыми перьями, украшавшими его.

Это оружие было похоже на оружие Телока.

— Защищать лагерь! — крикнула Улкари из-за спины Рекоша.

Он оглянулся через плечо и увидел ее всего в нескольких сегментах от себя, с поднятым боевым копьем, направленным ко входу в лагерь. Ее взгляд метнулся к нему.