Книга Возвращение, страница 99 – Кира Измайлова

– Погоди, – остановила я Таруса. – Я так поняла, рыбаки на озеро идут рано поутру, верно?

– Точно так, госпожа, – кивнул он, – тогда клев лучше. Днем-то и дела всякие есть, и темнеет нынче рано, а с утречка – самое то.

– С утра тоже темновато, – хмыкнула я. – Ходили эти люди по одному, что ли?

– А что толпой на рыбалке делать? – удивился Тарус. – Тут надо тихо, осторожно, чтоб не топотать, чтобы рыбу не распугать, она хоть и сонная по зимнему времени, но все же… Пришел, снасти проверил, ушел, что еще?

– Значит, никто не видел, как они тонули?

– Нешто, если бы видели, не вытащили бы! – возмутился староста.

– И с той поры на озеро поодиночке никто не ходит? – уточнила я. – Однако… четверо утонуло, тогда только спохватились!

– Ну… – Тарус нахмурился. – Первый-то точно по пьяни канул. Второй… после праздников, видать, с похмелья был, каждый год такое случается. А вот когда еще двое, а потом и баба…

– Вы мне вот что объясните, – попросила я, отметив про себя, что про утопленницу надо спросить отдельно, – почему на озеро рыбаки поодиночке ходят?

– Ну так… – староста замялся. – У каждого прорубь своя, прикорм опять же… Кому охота, чтоб другой подсмотрел, чем он рыбу прикармливает, или того… улов прибрал? Ну и верши…

– Что – верши? – заинтересовалась я.

– Свои у всех, – буркнул староста и умолк. Это что-то да означало, но давить на него пока не стоило.

– Вернемся к утонувшей женщине, – сказала я. – Она белье полоскала, так? Скорее всего, среди бела дня… Так, может, кто видел, как она утонула?

Насколько я знала, крестьянки на стирку ходят большой компанией, так и веселее, и меньше риска: если кого и впрямь потянет в прорубь, успеют вытащить или хотя бы мужиков на помощь позовут.

– Да я и видела, – подала голос пожилая женщина, накрывавшая на стол, видимо, жена старосты. Мне ее не представили, а я не поинтересовалась именем: к женщинам во многих деревнях относятся как к предметам, и не мне это менять. Слышали уже: «четверо утонули, а потом и баба»…

– Ты помолчи, – цыкнул на нее Тарус.

– Пускай говорит, – попросила я, с интересом глядя на женщину.

С виду не скажешь, будто это затюканная рабыня: статная, с красивым, несмотря на возраст, строгим, суровым даже лицом, одета хорошо… Может статься, мужем она крутит, как хочет, соседки, а то и соседи при ней пикнуть боятся, вот только при посторонних она права голоса не имеет!

Женщина дождалась кивка мужа, и только тогда обстоятельно начала:

– Пошли мы белье стирать, значит. Прорубей-то несколько, да мы на середину озера не ходим, опасно, стало быть… Вот, значит, разошлись в разные стороны, кто куда. Тофка-то у самого берега, считай, полоскала, да не в проруби, а в промоине, там у самого берега вроде, а глубоко. Она ж боялась подальше выходить, все смеялись еще…

Она примолкла. Я выжидающе смотрела на нее, прихлебывая горячий травяной отвар из глиняной кружки. Люблю зажиточные крестьянские дома, тут и кормят вкусно, да и вообще уютно.

– У Тофы семья большая, – сумрачно продолжала старостиха. – Уж все почти закончили, а у нее едва половина. Я помочь хотела, что ж уродуется баба… У меня вот хоть дочки, а у ней одни парни, хоть убейся! Так вот, свое я в корзину сложила, иду к Тофе, она на коленках стоит, полощет… И вдруг посунулась вперед, а потом раз – и все… только пузыри по воде пошли, будто утянул ее кто!

– Глупостей не говори, – велел жене Тарус.

– Это не глупости, – нахмурилась она. – Я сама видела, о том и говорю, а врать не обучена!

– Да я вам верю, уважаемая, – кивнула я. – Вы не волнуйтесь. Еще что видели?

Старостиха покачала головой.

– Да ничего больше, – сказала она. – Как Тофа под лед ушла, бабы заголосили, кто-то за мужиками побежал… да и все, что еще тут скажешь?

Она умолкла, а я призадумалась. Пока ничего не складывалось, но утром я еще пройдусь по деревне и окрестностям…

– Госпожа, – подал голос староста, – поздно уж… Может, завтра делом-то займетесь?

– И то верно, – согласилась я, потянулась и глянула на Таруса. – Где у вас тут прикорнуть можно, уважаемый?

– Ну… – староста глянул на жену. – Сейчас, госпожа… Полати-то заняты…

– Да не трогайте вы своих, – отмахнулась я. – Я на лавке заночую, овчину разве что киньте укрыться…

На том и порешили. Лавки у старосты Таруса были широкие и длинные, мне в самый раз. Верхнюю одежду я повесила сушиться, сапоги поставила поближе к печке, укрылась теплым одеялом – какие там невыделанные шкуры! – и выспалась преотменно.

Наутро меня разбудили внуки старосты. Трогать они меня не трогали, но смотрели так любопытно, что я невольно проснулась, ощущая на себе их взгляды.

– Что… – пробормотала я, натягивая на голову одеяло. – Чего еще?

– Госпожа Нарен, – негромко проговорила старостиха, – тут до вас господин Анельт…

– Пусть подождет, – очнулась я от дремы. – Почтенная, мне бы умыться…

– Пожалуйте, – пригласила она. – Завтрак готов, если желаете.

– Еще как желаю, – уверила я, – а если он будет навроде вчерашнего ужина, так я готова две порции смолоть!

Похоже, мои слова пришлись старостихе по нраву, и накормили меня от души.

Анельт прождал меня у порога добрый час, не менее: мех на оторочке капюшона успел заиндеветь.

– Госпожа Нарен, – сунулся он ко мне, – вы что-нибудь…

– Ничего я пока не чую, – остановила я. – Вы, уважаемый, не лезьте пока. Там разберемся.

Я обошла вокруг озера – и правда, ни тени магии. Прошлась по деревне – тут уж оказалось интереснее…

– Вы, господин Анельт, – спросила я мимоходом, – зачем по округе столько «тревожек» понаставили?

– На всякий случай, госпожа Нарен, – ответил он серьезно. – Поскольку понять, что именно произошло на самом деле, не удалось, я посчитал – лучше быть готовым ко всему, поэтому…

– Поэтому теперь идите и снимайте ваши метки, – хмыкнула я.

Наверняка Анельт угрохал на установку этих заклинаний, дающих владельцу знать, если рядом покажется какой-либо магический объект, массу времени и сил. Не сомневаюсь, им двигали самые благие намерения, но… Проку от этих заклинаний не было, мог бы и сам сообразить, обследовав окрестности со всем тщанием. Нет тут магии, а значит, и метки эти бессмысленны!

– Но… – начал было он, но я не дала договорить:

– Снимайте, снимайте, я этим заниматься не буду. И не мешкайте особо, посмотрите, где вы их наставили? Если с вас потребуют компенсацию за то, что у коров молоко пропало, куры нестись перестали, а лошади взбесились, сами будете расхлебывать!