Книга Любовь - не обязательное условие, или Попаданка решит сама!, страница 46 – Катерина Цвик

— Да какая, к духам, история?! — прошипела я. — Я хотела на воздушном шаре полетать! Все! Мечта у меня такая была!

— Какие у вас интересные мечты. А главное, как быстро рождаются…

Мы остановились у корзины, которая под весом балласта устойчиво стояла на земле, хотя огромный шар тянул ее вверх.

— Неважно, как и что у меня рождается. Вы должны понимать, что если что-то случится со мной, то это ни на что не повлияет. А если погибнете вы, то целое королевство останется без канцлера! — попыталась я его вразумить.

— А вы, оказывается, идете на риск осознанно, — с непонятными интонациями то ли возмущения, то ли злости парировал он.

— Представьте себе. Но зачем на него идете вы, я не понимаю! Даже если эта штука упадет, единственное, что вы сможете сделать, — это взять меня за руку и поддержать добрым словом! — снова попыталась я до него достучаться.

— Вот и поддержу. — Он упрямо посмотрел на меня сверху вниз. — Добрым словом. Но я рекомендую вам отказаться от полета, и как можно быстрее.

— А вы?

— А что я?

— Вы тоже откажетесь?

— Нет. Я уже сказал свое слово.

— Вот и я сказала.

Не знаю, сколько бы мы так бодались сердитыми взглядами, но рядом появился Жером. А газетчики подошли ближе, начали задавать вопросы и делать зарисовки крупного плана. Так что пришлось затолкать свои истинные эмоции куда подальше и мило улыбнуться.

В этот момент я ощущала себя мадагаскарским пингвином, под которым рушится мост, перекинутый через пропасть, а он, вместо того чтобы бежать, улыбается и машет.

Все это продлилось еще минут десять. Я даже ответила на несколько вопросов журналистов, но в восторг от этого не пришла. Никогда не мечтала попасть в светскую хронику. Хотя, что греха таить, если мое имя попадет в историю как первой воздухоплавательницы, то я возражать не стану. Мне ничто человеческое не чуждо, и почесать свое ЧСД[1] я не против.

Вот так, отвлекаясь всякой ерундой, я и дождалась, когда Жером протянул мне руку и поддержал, помогая забраться в корзину воздушного шара. Арман уже был там и ловко меня подхватил.

А потом непонятно откуда взявшийся оркестр заиграл какую-то бравурную мелодию, и младший из Стимлеров дал отмашку отцеплять лишний балласт и потихоньку травить канат.

Поначалу все было безобидно и совсем не страшно. Мы смотрели на медленно удалявшуюся землю и радостно махавших нам людей. Я ощущала воодушевление, радость, мандраж и предчувствие чего-то необыкновенного. Реакции окружающих только подогревали этот коктейль эмоций. Но чем выше мы поднимались, тем неоднозначнее все становилось. Усиливавшиеся потоки ветра, звук тершихся о корзину канатов, сновавший то к одному, то к другому борту Жером, отсоединявший балласт, добавили ощущение нараставшего стрёма. Иначе и не скажешь.

Но все же панорама города, которая перед нами разворачивалась, и ощущение полета завораживали, дарили незабываемые и неповторимые впечатления! Я не могла описать их словами, чувствуя, что те будут звучать фальшиво, но поделиться с Арманом очень хотелось, и я, широко улыбаясь и блестя глазами от счастья, обхватила его ладонь двумя руками и сжала. И по его ответному взгляду поняла, что он тоже в восторге.

Все испортил Жером. Он несколько минут постоял, любуясь развернувшейся панорамой, и внезапно воодушевленно произнес: