Книга Изгнанница. Путь к свободе, страница 57 – Катерина Цвик

До того, как вернуться в библиотеку, мы зашли в магазинчик к знакомой Керты, которая торговала краской для волос, и выбрали понравившийся мне цвет. Я поначалу заявила, что вообще хочу избавиться от своих длинных лохм, но Керта встала на их защиту так, будто это была ее шевелюра.

– Это же настоящее богатство! – выдала она, когда все аргументы закончились.

– Но у тебя-то короткие волосы! – возразила я. – Знаешь, как за этим богатством сложно ухаживать? – я дернула за косу. – Только чтобы их высушить, нужно потратить час!

– Я буду тебе помогать! Хочешь, заплету такие же косы, как у меня? Такая прическа может держаться несколько дней!

Я хотела. С самого начала мне ее французские косы с яркими прядями не давали покоя, но после тренировок мы приползали такие уставшие, что нас хватало только на помыться и приготовить поесть, а утром Ник будил всех ни свет ни заря, и мы неслись на полигон. Какие уж тут прически? Я уже серьезно подумывала отрезать волосы по плечи: и ухаживать удобно, и в хвостик собрать можно – в общем, никакой мороки. Хотя мне и было их очень жалко.

– Не дам! – внезапно категорично заявила Керта.

– Да какое тебе дело до моих волос?! – всплеснула я руками.

– Ты бы видела, как на тебя Ник смотрит, когда ты свои волосы сушишь и расчесываешь!

– Как?! – раздражение уже начало клокотать в груди.

Внезапно девушка смутилась, отвела глаза и ответила не сразу:

– Как-как… Я тоже так хочу. В смысле, чтобы не Ник, а… Неважно! – и внезапно вспылила. – А хотя делай как считаешь нужным! – и быстро зашагала вперед.

Я ее еле догнала.

В общем, волосы я так и не остригла.

– Уверена, что хочешь покрасить только пряди? – спросила меня Керта, разводя краску.

– Уверена. Мне очень нравится твоя прическа, хочу такую же!

Девушка хмыкнула, довольная тем, что я так высоко оценила ее образ. А мне и правда нравились ее ярко-зеленые пряди. Почему-то казалось, что это некий протест и выражение внутренней свободы. В Ковчеге, покрась я так волосы, меня бы не поняли и осудили. Это в высшем обществе могли себе позволить нечто подобное, а простым людям полагалось самовыражаться в своих поступках, учебе и работе на благо Ковчега.

– Ну, тогда начнем! – Керта состроили угрожающую гримасу и направилась ко мне с плошкой, в которой развела фиолетовую краску, с таким видом, будто собиралась надеть ее мне на голову.

Я хохотнула и прикрыла глаза:

– Уже боюсь!

В этот вечер мы покрасили и мои пряди, и обновили их цвет у Керты, а еще ели мороженое, делились женскими секретиками и хохотали. Парни все же не выдержали и, наделав бутербродов с колбасой, заявились к нам на вечеринку. Бутерброды пошли не хуже мороженого, и мы милостиво разрешили им остаться с нами. К тому времени мы уже успели покрасить волосы, вымыть и высушить волосы, и Керта занималась моей прической. Парни придирчиво меня оглядели и вынесли вердикт, что мне идет.

Пожалуй, это был самый лучший вечер с тех пор, как я оказалась за стеной Ковчега. И один из лучших с тех пор, как не стало отца.

А утром мы не пошли на полигон. И не потому что Ник дал нам выходной…

Я с криком и безумно колотящимся сердцем проснулась посреди ночи и резко села в постели. Меня все еще била внутренняя дрожь, и я закуталась в сползшее одеяло.

Буквально через несколько секунд в дверь тревожно постучали: