Книга Ева. Зов полуночи, страница 57 – Катерина Цвик

Я так и не поняла, когда заплакала, просто в какой-то момент обнаружила, что сижу на полу в душевой кабинке, уткнувшись носом в колени, и рыдаю, не в силах остановиться.

Когда навалилось опустошение, показалось, что меня нет. Вообще нет. Есть какая-то другая Ева в какой-то другой параллельной вселенной, где, может, и об оборотнях слышали только в сказках. А меня — нет.

Почему-то от этой мысли стало тоскливо. Но тут где-то на грани восприятия послышалось сочувственное урчание, а изнутри будто кто-то погладил там, где, несмотря на опустошенность, все равно ныло.

Моя пантера? А больше и некому. Как я могу быть одинокой, если у меня есть она? Но она — это ведь я. Немного другая, с лапами и хвостом, другим восприятием мира и действительности, но все же я…

Нет, сейчас этот внутренний диспут я вести не в состоянии.

Облокотилась на стенку кабинки и прикрыла глаза. Как найти в себе силы добраться до комнаты?

…Не знаю, сколько еще времени я просидела в душевой кабинке, пока смогла соскрести себя с пола и, замотавшись в халат, пойти к себе.

Ночью мне ничего не снилось. Похоже, я даже не крутилась во сне — как упала в кровать в халате и тюрбане из полотенца на мокрых волосах, так и проснулась. Тюрбан не размотался и даже не съехал набок.

Разбудил меня будильник, но как же хотелось на все плюнуть и продолжить спать или просто валяться в постели.

Посмотрела на белый потолок. Сегодня я уже не чувствовала себя такой одинокой и несчастной, хотя ощущение опустошенности не отпустило. Но ничего. Жизнь продолжается. А я сильная. Как говорит мама, сильным иногда тоже нужно побыть слабыми. Побыла — и хватит. Главное, моей истерики никто не увидел.

Встала с кровати и подошла к зеркалу. Почему-то казалось, что мое отражение должно было измениться, но на меня смотрела все та же Ева, только бледнее обычного.

Внезапно ощутила, как пантера внутри меня потягивается и просится на свободу. Я так и застыла, гладя на себя широко раскрытыми глазами. До этого я так остро свое альтер-эго не ощущала. Нет, она и раньше скреблась, просила ее выпустить, и иногда это причиняло почти физическую боль, но сейчас все было иначе. Возможно, раньше я воспринимала пантеру как врага, злостного нарушителя моих личных границ, который не дает жить полной жизнью, а сейчас… приняла как союзницу и неотъемлемую часть себя?

Снова прислушалась к себе. Разница в оттенках восприятия себя, но как, оказывается, много зависит от этих оттенков!

Прикрыла глаза, проникаясь моментом и… улыбнулась. У меня есть я, а значит нет ничего непреодолимого.

Спускаясь на завтрак, я не рассчитывала увидеть Алекса. Хорошо, если он вообще сегодня в школе появится. Наверняка ведь вчера уехал тусить с друзьями и своей «высокоинтеллектуальной» выхухолью, от одной мысли о которой хотелось передернуть плечами и шипеть.

Но, к удивлению, вполне себе бодрый и свежий, сводный уже сидел за столом и пил кофе. Он смерил меня хмурым взглядом и долил себе еще напитка.

Я ответила ему точно таким же взглядом. Поздоровалась со всеми и села за стол напротив Алекса. Служанка где-то задерживалась, и в ожидании тарелки с завтраком я посмотрела в окно и задумчиво провела пальцами вдоль шеи к ключице. Подхватила висящий на цепочке кулончик в виде стилизованной кошечки, который подарила мне мама, и начала медленно крутить его в пальцах. Увидела вошедшую с моей тарелкой Марту и выпустила кулон из пальцев. Он скользнул в вырез моей рубашки, и я услышала, как в утренней тишине столовой, в которой был слышен только звон вилок о тарелки, громко сглотнул Алекс.