Онлайн книга «Последний койот»
|
– Мне сказали, что этот инци... то есть это происшествие совпало по времени с разрывом романтических отношений. – Кто сказал? – Об этом говорится в приложении к вашему делу. Источники сведений в данном случае интереса не представляют. – Нет, представляют, потому что это ненадежные источники. «Разрыв романтических отношений», как вы изволили выразиться, никак не связан с этим происшествием хотя бы потому, что состоялся почти три месяца назад. – Душевная боль после такого разрыва подчас продолжается гораздо дольше трех месяцев. Я знаю, вам трудно говорить о глубоко личных проблемах, но, полагаю, нам придется обсудить и это. Мне необходимо понять ваше эмоциональное состояние на момент эксцесса. Надеюсь, вы мне поможете? Босх взмахнул рукой, предлагая ей продолжать. – Сколько времени длились эти отношения? – Около года. – Вы поженились? – Нет. – Но говорили об этом? – Практически нет. То есть этот вопрос никогда напрямую не обсуждался. – Вы жили вместе? – Время от времени. Но никто из нас не собирался отказываться от своего дома. – Разрыв окончательный? – Полагаю, что так. Заявив об этом во всеуслышание, Босх впервые осознал, что Сильвия Мур исчезла из его жизни навсегда. – Вы расстались по взаимной договоренности? Босх откашлялся. Он не хотел об этом говорить. С другой стороны, просто необходимо поскорее со всем этим покончить. – Полагаю, вы придете к выводу, что мы расстались по взаимной договоренности, но я, признаться, не догадывался о разрыве, пока она не стала собирать вещички. Три месяца назад мы сжимали друг друга в объятиях во время землетрясения, когда дом содрогался от крыши до фундамента. Можно сказать, она ушла от меня еще до того, как утихли последние толчки. – Слабые толчки и сейчас продолжаются. – Это я для большего драматизма так выразился. – Вы хотите сказать, что причиной вашего разрыва послужило землетрясение? – Да ничего подобного. Я просто сообщил вам о том, когда именно это произошло. Сразу после землетрясения. Она работала учительницей в Вэлли, и ее школа развалилась чуть ли не до основания. Детей перевели в другую школу, и в районе Вэлли лишние учителя стали не нужны. Ей предложили оплачиваемый годичный отпуск, она согласилась и уехала из города. – Она испугалась нового землетрясения – или, быть может, вас? Кармен внимательно на него посмотрела. – С чего бы это ей меня пугаться? В его голосе прозвучал вызов, и секундой позже он это осознал. – Не знаю. Я просто задаю вам вопросы. Скажите, у нее были основания вас бояться? Босх заколебался. Этого вопроса он прежде никогда себе не задавал. – Если вы имеете в виду физическое насилие, то скажу сразу: нет, в этом смысле она меня нисколько не боялась и не имела для этого никаких оснований. Кармен Хинойос кивнула и записала что-то в своем блокноте. – Послушайте, – возмутился Босх, – все это никак не связано с тем, что случилось на прошлой неделе. – Так почему она от вас уехала? По какой причине? Он почувствовал прилив злости и отвернулся. Теперь все так и пойдет, подумал он. Эта женщина будет задавать ему неприятные вопросы, норовя поглубже забраться в душу. – Я не знаю. – Подобный ответ в этом кабинете не принимается. Лично я считаю, что вы знаете, почему она ушла. А если не знаете, то по крайней мере догадываетесь и имеете кое-какие соображения на этот счет. Должны иметь. – Она узнала, кто я такой. – Узнала, кто вы такой? Что вы хотите этим сказать? – Об этом надо ее спрашивать, потому что это она так сказала. К сожалению, она сейчас в Венеции. Той, что в Италии. – А что, по-вашему, она имела в виду? – Мои соображения не имеют никакого значения. Эти слова произнесла она, она же от меня и ушла. – Только не пытайтесь мне противодействовать, детектив Босх, очень вас прошу. Поверьте, я тоже хочу, чтобы вы вернулись к работе. Как я уже говорила, моя миссия – помогать людям. В данном случае я помогаю вам, но вы стараетесь помешать мне. Вы трудный человек. – Может, и она пришла к такому выводу. А может, я и вправду такой. – Сомневаюсь, что здесь все так просто. – А я иногда именно так и думаю. Она посмотрела на часы и наклонилась к Босху, явно недовольная результатами сеанса. – Я понимаю, детектив, насколько неуютно вы себя здесь чувствуете. Но чтобы добиться результата, нам придется вернуться к этой теме. Поразмышляйте об этом на досуге. Самое главное – попытайтесь облечь свои чувства в слова. Она немного подождала. Думала, что он, возможно, заговорит, вставит хоть слово. Но он промолчал. – Давайте еще раз попробуем поговорить о случившемся на прошлой неделе. Насколько я понимаю, это происшествие было как-то связано с убийством проститутки, которым вы занимались. – Да, это так. – Убийство было жестокое? – «Жестокое» – просто слово. Все зависит от смысла, который в него вкладывается. Иначе говоря, все зависит от точки зрения. – Положим. Скажите в таком случае: с вашей точки зрения, это было жестокое убийство? – Да, жестокое. Но убийства почти всегда сопряжены с жестокостью. Когда человека убивают, это уже само по себе жестоко. – И вы, значит, арестовали подозреваемого и отвезли в отдел? – Да. Мой напарник и я. То есть нет. Подозреваемый добровольно согласился проехать с нами, чтобы ответить на вопросы по этому делу. – Как вы думаете, это убийство задело вас сильнее, чем, скажем, предыдущие дела такого рода? – Возможно. Не знаю точно. – Ну а если задело, то по какой причине? – Вы, вероятно, хотите узнать, отчего это я вдруг проникся таким сочувствием к проститутке? Так вот, ничего подобного не было. Я сочувствовал ей ничуть не больше, чем другим жертвам. Но, начав работать в убойном отделе, я взял на вооружение одно правило. – Какое? – Все важны, или никто не важен. – Объясните. – А тут и объяснять нечего. Как я уже сказал, в таких делах все жертвы равно важны, то есть для меня не важно, кто они. Иными словами, я приложу максимум усилий, чтобы раскрыть убийство, вне зависимости от того, будет ли это проститутка или жена мэра. Вот каким правилом я руководствуюсь. |