Книга Холли внутри шторма, страница 72 – Тата Алатова

— Да, поехали, — легко согласилась она, — почему бы и нет. Но если Холли увяжется следом — я прогонять его не стану.

— Почему? — тут же помрачнел Фрэнк.

Тэсса подумала. Врать не хотелось, а формулировать свои чувства она не умела, но попробовала, как смогла.

— Мне кажется, обижать Холли — это настоящее зло, — сказала она медленно, — а я и так совершила его достаточно. Холли не такой, как мы с тобой. Ему никогда не доводилось страдать из-за чего более серьезного, чем нехватка клубники в организме. Я люблю тебя за все твои раны, ты знаешь. Мне кажется, что каждая из них сделала тебя ближе мне, — тут она остановилась и положила ладонь на левую щеку Фрэнка, прикрыв старые шрамы.

Его глаза засияли в ответ, и не было ничего зверского в обычно сердитой физиономии — только болезненная надежда.

— Мне нравится, когда ты говоришь «мы с тобой», а еще больше — что ты любишь меня, — хриплым низким голосом ответил Фрэнк и вдруг засмеялся, неумело, неуверенно, почти робко.

Тэсса хотела было объяснить, что это не в том драматически-раскаленном смысле, как было у Малкольма с Вероникой. Она могла бы точно так же сказать, что любит купаться голышом в море или любит, допустим, Фанни, ведь та славная и добрая, как иначе.

Но Тэсса мечтала, по-настоящему мечтала, однажды полюбить Фрэнка на полную катушку — и боялась этого. Потому что если наступит такой момент, если ее чувства снова станут полноценными, не прикрытыми инквизиторской дрессурой, то вместе с любовью к Фрэнку хлынет и полноценное раскаяние из-за ночи безумия, накрывшей Лондон.

И это будет по-настоящему больно.

Ее защита — как раз для подобных случаев и предназначенная, долой ненужные эмоции, мешающие исполнять свой долг, — одновременно служила и проклятием, и кто его знает, как прожить жизнь будет проще.

«Проще не значит лучше», — голосом Холли шепнуло внутри, и Тэсса спряталась от своих терзаний в объятиях Фрэнка, привычном убежище от всякого странного и неприятного.

Холли, укутавшись в одеяло, сидел возле обогревателя, и выглядел таким разнесчастным, что Тэсса сразу начала злиться.

— Да почему, — выпалила она с порога, — тебя и на пять минут нельзя оставить без пригляда, чтобы ты не влип в неприятности!

— Я никогда не влипал, — с достоинством ответил Холли и шмыгнул носом, — я всегда был всем только в радость! Что вы стоите, остолопы, немедленно заварите мне горячего чая! Разве вы не видите, как я настрадался?

— Как? — спросил Фрэнк с усмешкой, но все-таки потопал к плите. — Перепутал зеленый карандаш с синим?

— Перепутать цвета? — ужаснулся Холли. — Как это вообще возможно? Нет-нет, пикси заманили меня на берег, где три прачки заставили меня отжимать мокрое белье. Прямо в море, а оно знаете какое холодное? Я замерз! Я испугался! Никогда больше не оставляйте меня одного!

Тэсса подошла и положила руку на его лоб.

— Тебя лихорадит, — сказала она озабоченно, — ты уже бредишь? Откуда прачки, какое белье?

— Мокрое. Но в награду, — тут он высунул из-под одеяла одну руку, чтобы наставительно поднять указательный палец, — мне обещали выполнить одно-единственное желание. А я даже не знаю, чего хочу, — раскапризничался он, снова укутавшись. — Скажи мне, Тэсса Тарлтон, что мне еще нужно? Деньги, слава, талант, красота — всего-то у меня вдоволь.