Книга Люся, которая всех бесила, страница 192 – Тата Алатова

Она облизала с ложечки мороженое – медленно, чувственно, не сводя с Ветрова манящих влажных глаз.

А он вдруг обнял Люсю, прижав к себе, – то ли закрываясь ею от интереса Катьки, то ли защищая от нападок сестрицы. Поди его разбери.

Люся, не привыкшая к публичным нежностям (после стольких лет с Великим Моржом ей так и хотелось отпрянуть, спрятаться), настолько изумилась, что застыла столбом.

Ветров был теплым, пах привычно хорошо, и в его объятиях оказалось до странности спокойно. Как будто ты не одна теперь стоишь голая на снегу, сопротивляясь порывам ледяного ветра, а с кем-то.

Расчувствовавшись, Люся крепко обвила руками его талию.

Это как трость, сказала она себе, можно на нее опереться, а можно зарядить ею по вражескому лбу.

– Кать, – мягко и вкрадчиво начал Ветров, подвинулся вместе с Люсей и опустился на табурет, усадив ее себе на колени. Так он оказался с сестрицей на одном уровне, а не нависал над ней сверху. Люся, опустив глаза, смотрела на их переплетенные пальцы. Господи, как странно и дико! – Кать, дело ведь совсем не в деньгах и не в квартире. Ты затеяла всю эту историю с шантажом, чтобы убедиться, что Люся не поступится своими принципами и ради меня тоже, как не поступилась ради тебя. Просто тебя до сих пор разъедает обида.

– Плевала я, – тут же возразила Катька, отодвинула от себя мороженое и скрестила руки на груди.

– Хорошо, – все так же мягко произнес Ветров. – Допустим, только допустим, гипотетически, я тебе куплю эту пятикомнатную квартиру хоть завтра, запросто.

Люся вскинулась, намереваясь послать его к черту, уж со своей семьей она как-нибудь сама разберется, спасибо, отвалите, но Ветров погладил ее ладонь большим пальцем, и она решила, что ладно уж. Досмотрит шоу до конца, но потом – сразу к черту.

– Покупай, – согласилась Катька немедленно. – Прям завтра и покупай. А когда послезавтра Люся тебя бросит, не требуй от меня вернуть квартиру обратно.

– И почему же Люся меня бросит?

– Потому что однажды ты накосячишь, – объяснила Катька, и вот оно: действительно обида зазвенела в ее голосе. Люся смотрела на сестрицу во все глаза. – А Люсенька наша не признает чужих косяков. Она же непогрешимая.

Это было несправедливо.

Катька не просто однажды накосячила. Она творила дичь год за годом, а это уже образ жизни.

Люсе хотелось встряхнуть ее хорошенько и напомнить о мужьях, которым сестра сломала жизнь. О махинациях с медицинскими препаратами. О фотографии на коленях у мэра и оплачиваемом Сергеем Гореловым сексе с его братом Федором.

Ярилки – чертовы куклы, которые безбожно давили на жалость, – были великими мастерами валить с больной головы на здоровую. Почему-то они были уверены, что все их пакости просто обязаны сходить им с рук, а если их ловили на горячем, немедленно прикидывались беззащитными жертвами.

– Кать, – почти нежно сказал Ветров, – ты имеешь право жить как хочешь. А Люся имеет право не вытаскивать тебя из того дерьма, куда ты охотно и добровольно забралась.

– Лицемер, – ответила Катька презрительно. – Если завтра в дерьме окажешься ты, то запоешь по-другому. Вообще мне тебя даже жалко. Это очень неприятно, когда тебя полощут на вонючих страницах ее гадкого портала.

Ветров засмеялся.

– Меня там полоскали, – напомнил он, – и не единожды.

– Спорим, ты сейчас думаешь, что теперь-то все изменилось. Теперь ты с ней спишь, а значит, это обеспечит тебе ее поддержку в будущем. А с Люсенькой это не работает. Она отвернется от тебя, не моргнув глазом.