Книга Нас с тобой трое, страница 62 – Тата Алатова

— Как ты… Что?..

— Наталья Михайловна, вы же помните, что я работаю в службе безопасности банка? И разумеется, у нашего отдела налажены очень полезные связи… Вам все сходило с рук так долго лишь потому, что Лиза не говорила об этих сообщениях. Что произошло? Телефонных звонков из автоматов стало недостаточно, и вы перешли на эпистолярный жанр?

— Бедный мальчик, — вздохнула завкафедрой. — Ступай на кухню, у меня есть пирожные. Я ведь сразу всё поняла, сразу, еще на кладбище. Ты просто не мог отвести от неё глаз. Стоял над отцовской могилой с глупым выражением лица! И пожалуйста — вот уже на следующий день ты позвонил мне, чтобы найти телефон Скамьиной. Бедная, бедная Марина, все мужчины её семьи наивные глупцы.

— Только не говорите, что вы тоже любили моего отца. Это уже даже не смешно — мы же не в чертовой оперетте.

— Не в том похотливом смысле, который вы все вносите в это слово. Я была его другом, возможно, единственным.

Ну разумеется. Даже его любвеобильный отец не смог бы перешагнуть за границы платонической симпатии с этой старушкой.

— Каково мне было смотреть на то, как вы приближаетесь друг к другу? — завкафедрой зазвенела чашками. — Вас словно несло на льдинах.

— Вы следили за нами?

— Господи, достаточно было посмотреть на лицо Скамьиной!

— Наталья Михайловна!

— Мне было тоскливо, Тимур, — сдалась она неохотно. — Руслан был… солнцем нашего института. Я не хотела причинять Марине неудобств своими звонками… Мне хотелось немного поговорить о нем.

— А когда вы называли Лизу пиявкой — чего вам хотелось в те минуты?

— Ты не понимаешь, Тимур…

— Нет, это вы не понимаете!

Ярость давно копилась в его горле, и когда она, наконец, выплеснулась, то от его крика старое, покрытое морщинами лицо завкафедры словно бы пошло трещинами.

— Мне надоело, что все относятся к Лизе как к исчадию ада… Вы пятнадцать лет смотрели на её роман с моим отцом и молчали, что это вас вдруг понесло теперь? Решили, что некому за неё заступиться?

Завкафедры поставила перед ним чашку с чаем. Её руки дрожали.

— Я помню Лизу еще с тех времен, когда она появилась в нашем институте в качестве студентки. Дикая, немногословная девочка, которая вздрагивала от любого резкого звука. Она влюбилась в Руслана с первого взгляда, это было… ужасно неуместно. Нам всем было неловко смотреть на то, с каким обожанием она следовала за ним следом. Наверное, это льстило его мужскому самолюбию, не знаю.

— Пятнадцать лет отношений, чтобы потешить свое тщеславие?

— Когда Руслан попытался с ней расстаться, случилась та безумная история с лезвием. Руслан испугался. Кто знает, может даже за свою жизнь. И кто из нас его за это осудит — в конце концов, у него были веские причины. У любого бы на его месте закрались мысли о том, что если Лиза однажды уже убила человека, то сможет сделать это снова.

— Что? — спросил Тимур.

Ему показалось, что слова утратили привычный смысл.

По крайней мере, для него они прозвучали как бессмысленный набор звуков.

— Ты не знал? — быстро спросила завкафедрой, и торжественное злорадство прозвенело в её голосе. — В тринадцать лет она убила своего отца. Лиза Соловьева, об этом все газеты тогда писали. Твоя невинная овечка закончила школу в колонии для несовершеннолетних.