Книга Ужасы Фобии Грин, страница 8 – Тата Алатова

Вот тогда-то главврач лечебницы и сунул в руку папе Грину бумажку с координаторами лагеря. На словах он предупредил, что проект экспериментальный, Минздравом не слишком одобренный, и за последствия никто не отвечает. Но хуже уже не будет.

Фобия подозревала, что он просто боялся принять у себя такую буйную пациентку.

Как бы то ни было, после света и хрома платных палат, невозмутимого персонала и солнца лишь за окном, хвойный лес стал откровением. Комары. Запах костра. Прозрачная ароматная смола на деревьях. Занозы, черт побери, на руках. Слова «черт побери», услышанные вживую, а не по телевизору. Впрочем, Крест еще и не так ругался, когда гонял псевдомагов по спортивной площадке.

Едкий пот щипал глаза. Дышать было больно, воздух клокотал внутри. Мышцы болели. Нет, еще пока не мышцы — еще пока зародыши мышц. Легкая полнота, которая невольно появляется при многолетнем больничном режиме, усложняла бег.

Умереть. Упасть. Встать. Бежать. Крест. Убить. Дышать. Жить.

Псевдомаги взрослеют медленно. Не так медленно, как истинные маги, но медленнее людей. Они выбрасывают в черные дыры секунды своей жизни, расставаясь с частичками себя. Каждый раз, когда случается энергетический хаос, псевдомаги что-то теряют. И приобретают. А что именно — никогда не угадаешь заранее. Да и потом не очень разберешь.

Пахло дымом. Каша была пересоленной и наполовину сырой. Кока Боцмана это не смущало, он щедро бросал вязкую добавку на тарелки воспитанникам и работникам лагеря. После целого дня на свежем воздухе хрустящий на зубах речной песок и жесткость крупы никого не смущали.

Фобия держалась в стороне. Она боялась приблизиться к людям, пусть даже и жила с ними на небольшом расчищенном пятачке посреди леса. Аппетита не было, и каша бессмысленно остывала. Наверное, ей, каше, было досадно, что она досталась такой дурехе. Фобия подумала, что извиняться перед недоваренной перловкой очень глупо, поэтому виновато положила немножко еды себе в рот. Желудок тут же скрутило, тошнота подкатила к горлу. После непривычных физических нагрузок организму не хватало сил переваривать еду.

С утра Фобия доила Киску. Сама, своими руками. Потом бегала вокруг лагеря под насмешливые комментарии Креста. Потом были уроки, а потом пришлось полоть грядки. Вечерние тренировки выжали остаток скудных сил. И за этот ужас отец заплатил безумные деньги — в три раза дороже пребывания в самой дорогой клинике.

Вероятно, Крест был всего навсего шарлатаном с садистскими наклонностями и ненавистью к псевдомагам.

Когда тошнота прошла, Фобия попыталась внимательнее рассмотреть других обитателей лагеря.

Могучий психолог Оллмотт мерно жевал, глядя прямо перед собой. Тощая манерная Сения Кригг с рыжим пучком на голове сидела рядом с ним с некоторой опаской. Было видно, что она колебалась между желанием передвинуться подальше и вежливостью. Оллмотту было все равно до ее терзаний.

Супруги Нексы шепотом переругивались. Глухонемой учитель Эраст Лем равнодушно работал ложкой, уткнувшись в прошлогоднюю газету. Нянюшка Йокк вязала носок, ложка перед ней сама ныряла в тарелку с кашей и подлетала ко рту. Маленькие расовые фокусы. Креста не было видно, и это было хорошо. Он вызывал у Фобии смесь ужаса, ненависти и подозрительности.

Трудные псевдомаги сидели за отдельным длинным столом. Они что-то шумно обсуждали, и в общем гомоне невозможно было различить отдельных слов. Фобии остро захотелось к ним — чтобы вот так вот, в тесноте, и толкаться локтями, и хватать один кусок хлеба вдвоем, и просить передать соль, и кидать в сидящего напротив еловой шишкой. И сказать что-нибудь такое, отчего остальные засмеются. Не над тобой, а вместе с тобой. Над твоей шуткой.