Книга Ехал грека через реку, страница 123 – Тата Алатова

– Почему в Нижний? – Вика уже залпом опрокинула в себя одну текилу и теперь грызла лайм.

– А черт его знает, почему-то меня после выпивки всегда туда тянет, – ответила Ася и заказала себе минералки. – Вот чего мне сейчас не хватает – это спонтанности. Ну и иногда ужасно хочется тяпнуть. Думаю, что после того, как закончится эта эпопея с деторождением, я найду себя в беспамятном состоянии где-нибудь на Покровке.

– Ты алкоголичка? – с презрением спросила Вика и выпила еще текилы.

– Увы, такая радость мне не дана, – вздохнула Ася. – Было бы здорово. Пиши пьяным, редактируй трезвым. Кто знает, какие глубины во мне бы открылись.

– И зачем ты притащилась сюда?

– Ты мне нравишься. Ты энергичная и честная. Я хочу сказать, что если ты сейчас запретишь мне любые неуставные отношения с Адамуром Фаридовичем, я подчинюсь.

– Серьезно? – Вика повернулась к ней. – Ты думаешь, что я поверю в эту брехню? Я молодая, но не наивная.

Ася засмеялась.

У нее было ощущение, что она прогуливает школу.

Хоть ее и терзали маленькие угрызения совести из-за того, что она бросила Еву на произвол судьбы, оказаться с утра пораньше в баре было приятно. Даже если и рядом с человеком, который ее сейчас ненавидел.

По сути, Вику терзала вовсе не ревность или боль от отвергнутой любви, а уязвленное самолюбие. Обидно, когда выбирают не тебя, а кого-то с характеристиками похуже.

Это ставит тебя перед тем неумолимым фактом, что жизнь несправедлива и что не всегда твои усилия приводят к хорошему результату.

А человек, который перестает верить в усилия и результат, может словить и депрессию.

– Можно? – Ася забрала у Вики рюмку и вдохнула пары текилы. – Мммм. Я становлюсь моложе от этого.

– А я – старее, – Вика выхватила у нее рюмку и выпила. – Я злюсь, потому что не понимаю Адама. А я всегда его понимала. Мы проработали бок о бок четыре года, три из них – встречались. И он никогда не говорил о любви. Принимал меня, как погоду за окном.

– Ну и ты принимай его как погоду за окном, – посоветовала Ася, – вряд ли ты или я можем повлиять на него сейчас. Надо просто немного подождать, пока его отпустит. Запретный плод сладок, а надкушенный – скучен.

– И что потом? – резко спросила Вика. – Принять его обратно?

– Это уж сама решай, – уклонилась от ответа Ася. – Но по крайней мере, ты сможешь позлорадствовать, когда я получу отставку. Просто дождись этого момента.

– Как ты можешь так спокойно рассуждать о подобных вещах? Совсем бесчувственная? – еще больше разозлилась Вика. – Зачем вообще начинать, если сразу думать о том, как все закончится?

– Ничто не длится вечно, – пожала плечами Ася. – Ты рождаешься, взрослеешь, стареешь. Ждешь ребенка. Потом он вырастет и уедет от тебя. Морщин станет больше, а сожалений – меньше. Жизнь утечет сквозь пальцы, и, оглядываясь назад, ты так и не поймешь, на что ее потратила. Так какая разница, чем закончится одна из множественных историй на длинном и бессмысленном пути?

– Почему пью я, а пьянеешь ты? – Вика заглянула на дно пустой рюмки, налила себе еще. – Как примитивно с твоей стороны давить сейчас на жалость. Из нас двоих пострадавшая – я.

– Как знать, – отозвалась Ася.

Вика задумчиво повертела в руках рюмку и поставила ее обратно на барную стойку.

– Если думать об этом как о последнем шансе для странной старой девы, которой судьба подкинула возможность насладиться юным любовником перед закатом дней своих, то я смогу быть великодушной.