Книга Ехал грека через реку, страница 39 – Тата Алатова

– Как признаваться? – снова разозлилась Ася. – Отец моей козявочки женат. У него дети. Я буду совершенно неуместна со своими новостями. Дорогой, помнишь, мы спели дуэтом на встрече выпускников? Так вот, у тебя смычок, у меня скрипочка, и ты скоро станешь папой. Та-дам, он стреляет мне в грудь из театрального пистолета, и алые ленты розой распускаются на белом платье.

– Значит, решили не признаваться?

– Как не признаваться? Чтобы в итоге меня все возненавидели? Представляете, через двадцать лет моя козявка случайно встречается со своим отцом, видит его глаза и восклицает: ах боже, у меня точно такие же три крапинки на радужке! Потом они начинают сверять родинки, а потом находят меня и – та-дам – стреляют вдвоем из театрального пистолета! Ну про белое платье вы помните.

Адам молча поднял кружку и поднес ее к губам Аси. Она послушно сделала несколько глотков.

Кажется, в минуты душевных терзаний его няня несла ахинею.

– Бросим монетку? – предложил Адам.

– Бросим, – согласилась с ним Ася. – Меня с Астрономической башни. Как так может быть, что у меня два выхода и оба неправильных? Тоннель – смотри Туннель. Туннель – смотри Тоннель.

– Компромисс, – поднял руку Адам. Ася великодушно кивнула, позволяя ему продолжать. – Вы идете сдаваться, говорите про скрипочку и смычок, но ради всего святого, забудьте о театральном пистолете. Просто информируете о факте беременности.

– А он такой: да это вообще не мой ребенок.

– Идеальный расклад. Тогда вы разворачиваетесь и уходите.

– А если он решит проявить ответственность? – засомневалась Ася.

– Тогда вы предъявляете меня. Скажите – вот человек, который прокормит ребенка и позаботится обо всем необходимом. Нам ничего не надо, у нас все хорошо. Ваша совесть спокойна, совесть смычка спокойна, а в мой дом возвращается покой.

– Вы что, собираетесь со мной? – поразилась Ася.

– Между прочим, – наставительно провозгласил Адам, – в стране Нянландии хороших людей в беде не бросают.

– Пафос-пафос-пафос, – замахала руками она и на той же ноте продолжила: – Пенка-пенка-пенка!

Адам пожал плечами и залпом допил какао. Вместе с пенкой.

– Фу, – ужаснулась Ася.

В последнее время Вика редко поднималась наверх, словно старательно игнорируя все, что было связано с Асей и Евой. Она не пыталась подружиться с его дочерью, перестала ерничать по поводу нелепого выбора няни и вела себя так, будто бы все шло по-прежнему.

Но известие о семейном ужине с Линаром что-то взорвало внутри этой сдержанности.

– Не понимаю, – сердито воскликнула Вика, – почему тебе стрельнуло в голову встречаться с ним сейчас, когда мы твердо стоим на ногах. Ты помнишь, как тяжело мы раскручивались? Как я просила тебя обратиться за помощью к своей семье? Вот если бы ты пять лет назад поужинал с Линаром и уговорил отдать маркетинг его фирмы нам на аутсорсинг…

– Это не имеет ни малейшего отношения к бизнесу, – обескураженно ответил Адам, – это… дела семейные.

– Да с чего вдруг ты вспомнил о брате, который знать тебя никогда не хотел!

– Из-за Евы. Я хочу, чтобы она познакомилась с родственниками.

Вика вскочила со стула, уронив планшет. Прошлась по кабинету, выглянула в офис, куда подтягивались самые ранние из сотрудников, и плотно закрыла дверь.

Дверь была стеклянной, как, впрочем, и стена, и слышимость здесь была отличная, поэтому дальнейшая отповедь произносилась свистящим шепотом.