Книга В самом Сердце Стужи. Том III, страница 34 – Александр Якубович

— Барон! — воскликнул розовощекий белокурый жрец, приветственно поднимая руку.

Пропуская колонну, в которую вытянулся отряд, я поравнялся с мулом жреца и остановил коня рядом.

— Если вы не против, то я бы хотел присоединиться к вам, — с улыбкой сообщил жрец.

— Отчего вы приняли такое внезапное решение? — спросил я. — Насколько я знаю, жрецов на поле боя не заманишь. Даже на потешное.

— Эпоха боевых сакраторов и целителей-девотусов и вправду ушла, Храм более не поощряет боевых жрецов, — опять улыбнулся Петер. — Но не могу же я игнорировать глас Господень? Я чувствую, что Алдир зовет меня, так кто я такой, чтобы противиться воле Его?

— Алдир приказал вам отправиться со мной на учения? — поднял я бровь.

— Ох, барон, если кто-то заявляет, что Господь шепчет ему на ухо, то такому человеку место не в бою, а в доме призрения, ибо ему требуется помощь и уход, — рассмеялся Петер. — И такому человеку уж точно не стоит давать в руки ничего режущего или острого! Я же говорю, что чувствую, что должен отправиться с вами, только и всего. В вашем отряде найдется место для одного толстого жреца?

Я еще раз посмотрел на мула, через круп которого были переброшены туго набитые седельные сумки. Кроме того, животное тащило еще и пару бочонков литров по десять каждый, подозреваю, с вином и пивом. Короче говоря, Петер подготовился и взял все самое необходимое для него: еду и питье.

Отказать этому хитрецу я просто не мог. Тренировка тренировкой, но всегда есть риск получить травму, даже во время договорного боя. А тут жрец, способный исцелять касанием и молитвой, сам желает отправиться вместе с нами в поле! Конечно же, я должен взять его с собой!

Так наш отряд пополнился тем самым «толстым жрецом», как сам себя назвал Петер, а настроение парней, которые были не слишком-то и рады покидать обжитую казарму и уезжать от своих подружек на целую неделю в поле, заметно улучшилось. Мы же с Петером коротали время за беседами, ведь богословы — это в первую очередь философы, а с философами всегда есть о чем поговорить.

— У вас крайне интересный взгляд на жизнь, барон, — внезапно выдал Петер после очередного раунда нашей беседы, которую пришлось прервать из-за обеда и дневного привала. — Вы точно были наемником?

— С вами едут почти три десятка свидетелей, препозитор, — улыбнулся я.

За месяцы общения с одной лишь Эрен я стал позволять себе лишнего. Говорить слишком сложно и на темы, которые если и поднимались в этом мире и в этой эпохе, то где-нибудь на дебатах священнослужителей или в закрытых аристократических клубах. И от образованного Петера это не укрылось.

— Все равно, я крайне рад тому, что принял ваше приглашение и отправился в Херцкальт, — продолжил жрец. — И мир, который я ощущаю в этом месте, я не чувствовал нигде раньше.

— Вы мне льстите, — глухо ответил я.

— Да нет, — возразил Петер. — Вы знали, что община гудит, словно разворошенный улей? Даже ко мне за советом люди приходили, что им делать, а ведь пахарь редко просит у бога совета о том, как ему возделывать землю.

— И что же спрашивали? — спросил я.

— Всякое, — уклончиво ответил Петер, глядя перед собой. — Но вы должны знать, милорд Гросс, что люди все видят и все помнят. То, что вы дали в этом году столько земли под пахоту, да еще и пообещали помочь волами, а податей взымете как в прошлом году за меньшие земли и урожаи… Это дело богоугодное.