Онлайн книга «Тьма чернее ночи»
|
Она оставила машину в гараже рядом с управлением условно-досрочного освобождения на заднем дворе судебного комплекса. Сначала разговор шел самый банальный: погода, попытки Гарри бросить курить, – но потом Корасон заговорила о деле: – Кажется, все идет неплохо. – Пока. – Нужно бы для разнообразия победить одну из этих шишек. – Да уж. – Утром я смотрела твои показания. У меня в кабинете есть телевизор. Ты хорошо выступил, Гарри. Он знал этот тон. Она к чему-то вела. – Но?.. – Ноты выглядишь усталым. И ты знаешь, что они возьмутся за тебя. В таких ситуациях, если уничтожить копа, можно уничтожить дело. – Дело Симпсона, один к одному. – Верно. Так ты готов к этому? – Думаю, да. – Хорошо. Просто отдохни хорошенько. – Легче сказать, чем сделать. Когда они подходили к гаражу, Босх посмотрел на управление условно-досрочного освобождения и увидел, что персонал собрался у дверей для какого-то представления. Они стояли под свисающим с крыши транспарантом, гласившим: "С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, ТЕЛЬМА". Мужчина в костюме подносил почетный значок полной чернокожей женщине, опирающейся на трость. – А... это та агент по условно-досрочному освобождению, – заметила Корасон. – В которую стрелял в прошлом году наемный убийца из Вегаса. – Да, верно, – сказал Босх, вспоминая ту историю. – Она вернулась. Он заметил, что телевизионных камер нет – никакой записи не велось. Женщина получила пулю, находясь при исполнении служебных обязанностей, и потом боролась за возвращение на работу. На такое явно не стоило тратить видеопленку. – С возвращением, – сказал он. Машина Корасон стояла на втором этаже парковки. Двухместный черный "мерседес". – Похоже, работа идет очень неплохо, – заметил Босх. Корасон кивнула: – По последнему контракту я получила четырехнедельный отпуск. Почти весь уже прошел. Процессы, телевидение и тому подобное. Из вскрытия по этому делу я тоже сделала шоу на "Хоум бокс офис". Эфир через месяц. – Тереза, не успеем мы оглянуться, ты станешь мировой знаменитостью. Она улыбнулась и, подойдя ближе, поправила ему галстук. – Я знаю, что ты об этом думаешь, Гарри. Все в порядке. – Что я об этом думаю, значения не имеет. Ты счастлива? Она кивнула: – Очень. – Тогда я рад за тебя. Мне лучше вернуться. Увидимся, Тереза. Внезапно она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Сколько лет прошло с их последнего поцелуя? – Надеюсь, ты прорвешься, Гарри. – Я тоже надеюсь. * * * Босх вышел из лифта в коридор и направился к залу. У дверей в зал стояла очередь: люди ждали, не освободится ли место среди зрителей. Несколько репортеров бродили возле открытой двери в пресс-центр, но все остальные были на местах, наблюдая за процессом. – Детектив Босх? Босх обернулся. В нише с телефоном-автоматом стоял Джек Макэвой, репортер, с которым он познакомился накануне. Босх остановился. – Я видел, как вы выходили, и надеялся перехватить вас. – Мне надо вернуться. – Знаю. Я только хотел вам сказать, что мне очень важно поговорить с вами кое о чем. Чем раньше, тем лучше. – О чем это вы? Что такого важного? – Ну, вообще-то о вас. Макэвой вышел из ниши и подошел к Босху, чтобы можно было говорить тише. – Обо мне? – Вы знаете, что находитесь под следствием? Босх посмотрел в коридор, ведущий к залу суда, потом снова на Макэвоя. Репортер медленно поднимал блокнот и ручку. Он был готов писать. – Погодите минуту. – Босх положил руку на блокнот. – О чем это вы? Какое следствие? – Эдвард Ганн, помните такого? Он умер, и они подозревают вас. Босх уставился на него, слегка приоткрыв рот. – Я тут подумал, не захотите ли вы прокомментировать это. Ну, знаете, защититься. Я буду писать статью для выпуска на следующей неделе и хотел, чтобы у вас была возможность высказать... – Нет, никаких комментариев. Мне надо идти. Босх повернулся и прошел несколько шагов по коридору к двери в зал, однако потом остановился. Вернулся к Макэвою. Тот писал в блокноте. – Что вы пишите? Я ничего не сказал. – Знаю. Это я и пишу. Макэвой оторвался от блокнота и посмотрел на него. – Вы сказали, на следующей неделе, – сказал Босх. – Когда ваша газета выходит? – "Нью таймс" выходит каждый четверг по утрам. – Когда крайний срок, если я решу поговорить с вами? – В среду днем. Но это будет в самый край. Я смогу разве что втиснуть несколько цитат. Лучше поговорить сейчас. – Кто вам это сказал? Кто ваш источник? Макэвой покачал головой: – Я не могу обсуждать с вами источник. Я хочу поговорить об этом заявлении. Вы убили Эдварда Ганна? Считаете ли вы себя неким "ангелом мщения"? Они так считают. Босх долго и внимательно рассматривал репортера, потом заговорил: – Не цитируйте этого, но идите-ка вы на... Понимаете, что я хочу сказать? Не знаю, блеф вся эта чушь или нет, но позвольте дать вам совет. Вам лучше, черт побери, удостовериться, что вы все правильно поняли, прежде чем публиковать хоть что-то в вашей газете. Хороший следователь всегда знает мотивы своих источников – это называется "иметь чушеметр". Лучше бы вашему работать хорошо. Он повернулся и быстро зашел в зал суда. * * * Лэнгуайзер как раз покончила со специалистом по волосам, когда Босх вернулся в зал. И снова Фауккс отложил право повторно вызвать свидетеля до защитной фазы. Пока свидетель проходил через ворота позади трибуны для юристов, Босх скользнул мимо него и сел на свое место за столом обвинения. Он ничего не сказал ни Лэнгуайзер, ни Крецлеру, даже не взглянул на них. Сложил руки и уставился на лежащий на столе блокнот. И тут же понял, что сидит в такой же позе, как Дэвид Стори у стола защиты. Поза виновного. Босх быстро опустил руки на колени и поднял голову, глядя на герб штата Калифорния на стене над скамьей судьи. Лэнгуайзер вызвала следующего свидетеля – специалиста по отпечаткам пальцев. Тот отделался быстро, просто подтвердив показания Босха. Никаких возражений от Фауккса не последовало. За техником на свидетельскую трибуну вышел патрульный, первым отозвавшийся на звонок соседки Кременц, а за ним – сержант, приехавший следом. |