Книга Хозяйка заброшенного поместья, страница 24 – Наталья Шнейдер

— Потом нужно сделать повязку, чтобы сустав снова не выскочил. Дней на десять. И еще несколько недель поберечься. Потом все будет хорошо.

Не факт, что непременно будет хорошо, но размышлять о возможных осложнениях сейчас не время. Все равно ничего я с этим сделать не могу, всего оборудования — глаза да руки.

Пока я рассказывала, Марья кивала, точно болванчик. Видимо, мой уверенный тон все же подействовал — лицо ее просветлело.

— Говори, что делать, касаточка. А я слушаться буду.

Я отвела Марью на кухню: там по-прежнему было теплее всего. Под ее причитания — как бы дитятко не надорвалось — раздвинула два рабочих стола так, чтобы между ними образовалась щель. Помогла няньке раздеться до пояса.

— А теперь залезай на стол и ложись так, чтобы рука вот здесь висела, — велела я.

— Да как же я на стол лягу! На столе же только покойнику лежать можно! Али ты меня уже хоронить собралась!

Да что ты будешь делать!

— Это же рабочий стол, с него не едят, — нашлась я. — Где это видано, чтобы гроб с покойником на рабочий стол в кухне ставили?

— А по-другому никак?

По-другому, может, и «как» — открой любой справочник и найдешь больше десятка способов вправления вывиха плеча. Да только этот, вековой давности, считался самым щадящим. И без того обезболить нечем.

— Никак, — отрезала я. — И вообще, покойника на спину кладут, а ты на боку будешь лежать. Залезай.

Кряхтя и охая, нянька взгромоздилась на стол. Я помогла ей лечь как надо, пристроив под голову заранее прихваченную подушку. Укрыла одеялом, по ее указке достав из сундука, на котором Марья обычно спала. Пробежавшись по спальням, собрала подушки и обложила ее со всех сторон, чтобы не заваливалась ни вперед, ни назад.

— Лежи так пока, — приказала я. — Долго, полчаса. Не ерзай. Можешь подремать, если получится, можешь песни попеть. А я пока сбегаю ткань на бинты нарежу. Лучше бы лангету гипсовую, конечно, да где тот гипс взять…

Я мысленно одернула себя. Взяла моду — вслух рассуждать. Тем более что действительно можно повязкой обойтись. Но с лангетой, хотя бы на недельку, мне было бы спокойнее: Марья — женщина деятельная, начнет повязка мешать, косыночную снимет не задумываясь. Доиграется до привычного вывиха.

— Гипс — это такой порошок, белый, на мел похож? — спросила вдруг Марья. — Его еще под яблони сыплют?

— Насчет яблонь не знаю, — озадачилась я. — Вроде из него штукатурку делают и статуи лепят.

— Да, точно, статуи, барин так и говорил, дескать, возвышенная барыня бы какие статуи лепила или там головки, на худой конец, а его супруга этим гипсом картошку обваливает да вокруг яблонь разбрасывает.

— Картошку? — не поняла я.

— В каком-то журнале она вычитала, мол, от парши помогает. Картошку водой спрыснуть да в этом самом гипсе обвалять.

— А говоришь, барыне в огороде копаться зазорно! — возмутилась я, еще не до конца осознав свою удачу.

— Ты что, она разве сама! Она только ходила да указывала, а бабы по ее указке делали. Парши и правда не было в том году на картошке, и яблоки хорошо родили. Жаль только, барыня уже этого не увидела. А гипс этот самый остался, немного, с полмешка.

— Как его найти? Где лежит? — спросила я.

— В сарае, где ж еще… Да ты никак сама за ним собралась? — Марья попыталась сесть, и пришлось ухватить ее за здоровую руку.