Онлайн книга «Хозяйка собственного поместья»
|
— У меня нет собак, — машинально ответила я. Спохватилась: — Почему? — Копченое мясо, конечно, хорошо хранится, и черви в нем не заводятся, особенно если пересыпать его золой… Черви? Золой?! — …но ведь есть его невозможно! Твердое, вонючее, черное! — Черное? Твердое? — ошарашенно проговорила я. — Вы шутите? Это что такое надо сделать, чтобы довести его до подобного состояния? Виктор, кажется, изумился моему изумлению. — Закоптить. В дымоходе, подвесив на пару месяцев, или в коптильне, как у вас на летней кухне… Что-то я не заметила на летней кухне ничего похожего на коптильню. — Считается, что коптильня лучше, там можно и хранить мясо, пуская дым из дымохода по необходимости, — продолжал Виктор. — Но, на мой вкус, одинаковая гадость. Ах вот что это был за короб, приделанный к дымоходу плиты! К дымоходу? На пару месяцев?! — Скажите, что вы шутите, — пролепетала я. — По-моему, это вы пытаетесь надо мной подшутить, — сухо заметил Виктор. — Да что угодно станет черным, вонючим и несъедобным, если подвесить его в дымоход!!! Вы просто нормальных копченостей не пробовали, а туда же, указывать! — Копченое мясо не может быть нормальным! — Спорим? — Вы предлагаете пари? — приподнял бровь Виктор. Кажется, этот разговор начал его забавлять, но меня уже несло. Это же надо додуматься — хранить мясо в дымоходе! И ведь не какие-нибудь Средние века вокруг — почти цивилизация. Капсюли в пистолеты изобрести ума хватило, а нормальную коптильню придумать — нет! Не удивлюсь, если рецепт тушенки от Настиной маменьки был ее собственным изобретением и семейной тайной, потому Виктор о нем и не знает. Слишком уж он нормален в сравнении с тем, что я только что услышала. — Спорим, через… — Так, минимум двадцать дней на засолку, потом просушить несколько дней, недели две на собственно копчение и еще пару недель вылежаться… — Через два месяца я накормлю вас таким копченым окороком, что вы язык проглотите! — Хотелось бы все же оставить язык при себе, он мне еще пригодится, — ухмыльнулся Виктор. «Что, испугался?» — так и подмывало меня спросить, но я и так вела себя сейчас как подросток, с этим «спорим». Не хватало еще пытаться взять на слабо взрослого мужчину. Или попробовать? Если поведется, значит, дел с ним иметь нельзя. Пока я размышляла, внимательно глядя на мужа, он разулыбался еще сильнее, будто мог прочитать все эти мысли по моему лицу. Может, и правда мог, реакции Настенькиного тела контролировать было куда труднее, чем когда-то мои собственные. Взять хоть тот поцелуй… Тьфу ты, нашла о чем вспомнить! Еще и щеки зарделись совершенно не к месту. От солнца, наверное, оно, хоть и клонилось уже к закату, грело вовсю. Улыбка мужа стала еще шире. И, что самое обидное, он ведь ни слова насмешки не произнес, так что даже и возмутиться нельзя: скажет, сама придумала, сама обиделась — и ведь правду скажет! — Пари, говорите… — демонстративно-задумчиво проговорил он. — На что? — Вы возвращаете мои земли. Те, что выкупили у отцовских кредиторов. Виктор присвистнул. — Неплохая заявка. А что равноценного можете выставить вы? Я открыла рот. Снова закрыла. В самом деле. Надо быть полной дурой, чтобы поспорить на дом, в котором я живу, и землю, которая должна меня кормить — и будет кормить, дайте только время! Да и стоимость этого наверняка ниже, чем тех лесов и полей. А больше у меня ничего нет. Драгоценности разве что, которые муж подарил мне, точнее Настеньке. Так я все равно собиралась их вернуть при разводе, а пока они остаются моей страховкой на крайний случай. |