Книга Чужая невеста. Баллада Пепла и Льда, страница 74 – Анна Платунова

— Неотесанные мужланы думают, что империи выгодно поддерживать войну. Что все это можно закончить, если покончить… — подключился к обсуждению другой одаренный, но его решительности не хватило, чтобы завершить фразу. «Покончить с императором? Властью?»

— Следует казнить каждого, кто подрывает авторитет власти! — безапелляционно заявил белобрысый. — Пантеран десятилетиями противостоит нашествию тварей только благодаря твердой руке и мудрости правителя.

Похоже, не все были с ним полностью согласны. Повисла тишина, которая возникает, когда мнения разделяются, но немногие решаются высказаться вслух. Любое слово могут посчитать изменой. Даже сказанное в шутку, даже сгоряча.

Однако уже сам разговор был зна́ком: оппозиции удалось посеять зерна сомнения в сердцах и умах людей.

— Парни, а что там хоть в этих листовках? — смущенно спросил до сих пор молчавший молодой голос. — Мне пока не попадались.

Я тоже навострила уши. Я видела серый квадрат бумаги только издалека.

— «Брат, ты стоишь на границе. Год, два, три…» — Судя по всему, у кого-то оказалась с собой листовка, и он зачитывал прямо с листа. — «Разрывы продолжают открываться. Твари прут и прут. Тебе говорят — держись! Но задал ли ты себе хоть раз вопрос: почему за двести лет никто не сумел остановить войну? Почему, едва наступает затишье, внезапно случается новый прорыв?..»

— Ты охренел, Майк? — воскликнул белобрысый. — Ты что творишь? Это измена!

— Пошел ты, Тивер! Иди донеси на меня. Давай! Сдай высочеству. Вы ведь приятелями стали, как я посмотрю! — огрызнулся Майк.

Судя по тяжелому дыханию и ругательствам, эти двое сцепились, остальные принялись их разнимать и урезонивать. Разговор сошел на нет, одаренные разбрелись по палаткам.

Я откинулась на спину, чувствуя, как свело плечи от напряжения. Революционные настроения витали в воздухе. Если уж на отдаленной границе так, то какая атмосфера царит в столице?

Лагерь затихал, обустраиваясь на ночь. Дежурные встали на посты, они будут меняться каждые четыре часа. Я бы хотела сейчас оказаться в дозоре. Вглядываться в ночную темноту, сжимать стик. Слушать приглушенные вопли тварей на бесплодных землях. Вдыхать морозный воздух. И не думать. Не думать. Не думать о том, кто всю душу мне разбередил.

Я закуталась потеплее — после того, как мы с князем Данканом начали собирать кровь, я постоянно мерзла, будто вместе с кровью из организма уходила часть тепла, — и закрыла глаза.

А когда открыла, на полу в ногах у моего спального мешка сидел Тайлер. Он сидел, свесив голову и опираясь локтями на колени. Я видела сбоку его склоненное лицо и стиснутые губы.

— Уходи… — прошептала я. — Уходи, Тай. У меня больше нет сил ругаться.

Тайлер вздрогнул, как от пощечины, и поднял лицо. В неярком свете магического светильника стало заметно, какие у него воспаленные красные глаза. Он потянулся ко мне, но пальцы замерли в нескольких сантиметрах от моей руки, будто он очень хотел, но не смел прикоснуться.

— Я не знаю… — хрипло сказал он.

Я боялась услышать продолжение. «Не знаю, сумею ли простить?» Он это хочет сказать?

— Я нарезал круги вокруг лагеря и пытался подобрать слова, — признался он. — Но нет подходящих слов, чтобы попросить прощения.

Я стремительно села и стиснула его протянутые пальцы, холодные, как снег.