Книга Муза для темного мага, страница 82 – Анна Платунова

– Спроси имя, – напомнил маг-призыватель. – Если получится, узнай, что последнее он помнит. Это помогает им настроиться на разговор.

– Потом обсудим домашних любимцев и комнатные растения, – шутливо подхватила я. – Станем приятелями, попьем чайку.

– Не до такой степени, – улыбнулся луксур Таэр. – Главное – выясни, где он жил, а дальше разберемся.

Когда темный маг улыбался, как сейчас – искренне и легко, – он будто становился моим ровесником, и я без труда могла вообразить его не за преподавательской кафедрой, а за партой рядом с собой. Представила, как подглядываю в конспект, написанный убористым аккуратным почерком, а зануда-отличник Ларс прикрывает лист ладонью и бурчит: «Не дам списать!»

Фух, надо мне сегодня пораньше лечь спать, пока крышечка окончательно не съехала. И, чтобы не смотреть лишний раз на красиво очерченные губы, вкус которых я теперь отлично представляла, я поскорее заиграла на флейте.

Луксур Таэр отхлебнул настойки, медленно моргнул. Глаза сменили цвет на ярко-желтый. Призрак огляделся, увидел меня и кивнул. Впервые на моей памяти дух, вернувшийся с того света, глядел так осмысленно.

– Как тебя зовут? – быстро спросила я, помня об утекающем сквозь пальцы времени.

Гость открыл рот, шевельнул губами, но не издал ни звука. Он поднес ладонь к горлу и потер его.

– Не можешь говорить? – воскликнула я, догадавшись.

Новые сложности! Почему никогда не бывает просто? Каждый дух с сюрпризом: то кусаются, то несут околесицу, то вообще, извините, кот. Теперь явился немой призрак. Весело, оригинально, совершенно непонятно, что делать дальше. После всех злоключений я смогу, пожалуй, приступить к написанию диссертации «Классификация неупокоенных душ и некоторые способы не сойти с ума, беседуя с ними».

– Пу-пу-пу… – пробурчала я, оглядываясь в поисках подсказки, как быть дальше.

Взгляд упал на стопку измятых листов бумаги, с каждого в потолок уставился нарисованный карандашом глаз. Карандаши валялись здесь же. Какая удача!

Я подвинула призраку бумагу и протянула карандаш, изо всех сил уповая на то, что тот использует его по прямому назначению, а не воткнет в меня. Гость пока производил впечатление смирного человека, но маньяки все поначалу смирные, приветливые, не кричат, не шумят: зачем жертву пугать раньше времени? Уши – и те отрезают с улыбкой. Чудеснейшие парни, но лучше, когда мертвенькие.

Гость вертел в руках карандаш, приноравливаясь к непослушным пальцам. Перевернул лист и провел неровную линию. Я выдохнула: убивать меня, по-видимому, не собирались, и придвинулась поближе, рассматривая рисунок. Несомненно, при жизни этот человек отлично умел рисовать: даже теперь, используя чужие руки – раненые руки в бинтах и перчатках, – он одними штрихами сумел за несколько секунд создать картину.

Сначала на листе бумаги появилось раскрытое окно. Рваные линии как по волшебству преобразились в колеблющуюся от ветра занавеску. За окном – верхушки деревьев, и вдали над ними – узнаваемый шпиль городской ратуши. Окно, где бы оно ни располагалось, выходило на центральный портик здания. Дом и ратуша стояли друг напротив друга, разделенные садом и оградой.

– Я поняла! – заверила я гостя, и призрак, отбросив лист, торопливо приступил к следующему наброску.

Он будто понимал, что у него немного времени, – острие карандаша стремительно летело по бумаге, создавая углы и тени.