Книга Девочка, которой не было. Мистические истории, страница 47 – Гаянэ Мацейчик, Ольга Макарова, Виктория Данген, и др.

Оглушительным шепотом она рассказала мне, что давеча в гостинице произошло лиходейство: неизвестный заколол ту самую поломойку, с которой я повздорил, прямо в сердце и насмерть. Многие слышали, как я кричал на бедняжку, и полицмейстер был бы рад арестовать столь подозрительного иностранца, каковым являлся я, да все они встали за меня горой и показали, что я всегда вел себя спокойно, как джентльмен, а в тот самый вечер слег и валялся эти дни в бреду, и всякий видел, что я не вставал и был в таком беспамятстве, что не мог расквитаться со зловредной девицей. По хозяйке было видно, что она рассчитывала на щедрую оплату сей любезности.

Я чуть было не вскочил с постели, но слабость уложила меня обратно. Что-то екнуло в груди. Я лишь подтянул к подбородку овчину, которой укрывался все эти дни, а потом скосил глаза и проверил, там ли еще привычное пятно, девочка-фантом. Да, она была на месте.

– Как так закололи? – спросил я тихо.

– Прямо в сердце, – не без удовольствия повторила хозяйка. – И главное, поговаривают, что оружия-то не было никакого, а по дырке судя, как чем острым ткнули, но не ножом, и не гвоздем, и не…

– Чем?

– Вроде как сверлом или резцом каким, а болтают, что то не металл был, а как будто…

– Что?

– Сосулька будто.

Что-то невыносимо заныло в сердце, как будто и туда ворвалась острая, как сверло, сосулька.

– Летом? – усмехнулся я через силу.

– Ну, ледники-то имеются у нас, вдруг господам шампань подать или что прикажут.

– Так там лед кусками, а не сосульками.

– Не знаю ничего, а так люди болтают, – заключила она, поджав губы. – Вы-то чего изволите?

– Чего?

– Брусники моченой? Для здоровьичка хорошо вам будет, в самый раз.

Я кивнул. Как я уже объяснял, мне все равно, что есть – и питаться ли вообще. Все равно всё серое, муторное и на один вкус. Мне просто хотелось, чтобы она ушла.

Все дело представилось мне с абсолютной ясностью: с девицею расправилась Миледи. Сосульки – ее излюбленные стилеты, которые после тают, не оставляя следов.

Мы сели в поезд, когда я достаточно окреп. Никто и не подумал задерживать прекрасную Миледи, а меня очистили от подозрений, основания для которых были настолько смехотворными, что наверняка зародились вовсе не у полицмейстера, а у самой предприимчивой хозяйки в надежде на дополнительный куш.

Я сидел в изысканном купе напротив Миледи, и взгляд мой отдыхал. Она была такой же, как всегда, – ледяной и безупречной, с идеально симметричными чертами лица. Нельзя было заметить, чтобы ее расстроила моя болезнь или обрадовало мое выздоровление.

– Что если я умру когда-нибудь? – сказал я.

– Непременно.

– Ну да, разумеется, когда-нибудь мы все умрем…

– Не все.

О. Даже так. Я догадывался, но никогда прежде не думал об этом. Мне все было безразлично. Однако сейчас, когда поломойку убрали… и из-за чего? Мне стоило выяснить, почему это произошло. Впереди еще много городов, дорог и девушек.

– Мне всё казалось, я умираю, – проговорил я жалобно.

– И?

Нет, такой тон был ошибкой.

– Но я-то поправился. А потом мне рассказали, что в гостинице все же кто-то погиб… девушка, ее убили…

– Как страшно, – отвечала она равнодушно. Так равнодушно, что это даже не было иронией.

– Но почему?

– Потому что все умрут когда-нибудь?

– Она умерла не когда-нибудь, Миледи, а очень рано. Она была молода.