Книга Девочка, которой не было. Мистические истории, страница 73 – Гаянэ Мацейчик, Ольга Макарова, Виктория Данген, и др.

По приказу начальника конвой привел Григоровского, оказавшегося человеком лет двадцати семи с черными густыми волосами и упрямым взглядом карих глаз. Одет он был в черный сюртук со стоячим воротником и такого же цвета узкие штаны. Несмотря на свое незавидное положение, войдя, он демонстративно выставил вперед правую ногу и заявил возмущенным басом:

– В чем меня обвиняют? Это произвол какой-то…

Рюмин был сама любезность и указал вошедшему на мягкое кожаное кресло.

– А вы присядьте, Олег Николаевич, и мы разберемся: вдруг и правда – ошибочка вышла?

Григоровский высокомерно взглянул на конвойного, сделал три шага, сел и – утонул в мягких объятиях кожаного кресла, смотревшегося несколько странно среди строгой обстановки кабинета. Вот какую ловушку подстроил ему Петр Алексеевич: на суровой скамье Пересмешник подобрался бы и всякий раз взвешивал бы свои слова, а в уютном кресле – расслабится, размякнет да и сболтнет что-нибудь лишнее.

– Меня зовут Петр Алексеевич, – представился Рюмин, – а рядом со мной – Михаил Иванович из Петербурга.

Я понял, что он намеренно представил меня как значительную фигуру.

– Сейчас мы разбираемся с публикацией вашей статьи «Мстящее дитя».

– «Творит возмездие дитя», – не преминул уточнить Григоровский.

– Пусть будет так. Расскажите подробно: отчего вдруг вам пришла в голову идея обратиться к этой теме?

Григоровский усмехнулся:

– Творческие идеи – мое кредо. А если серьезно: мне приснился сон.

– Так вам сон приснился… – с подчеркнутым недоверием изрек Рюмин.

– Дело в том, господа, что моя задача как репортера одной из самых популярных газет Красноярска – заставить людей чаще покупать наше издание. Готов поспорить, что сегодня тираж «Красноярских ведомостей» просто взмыл до небес.

– Давайте без красивостей, – поморщился Рюмин. – Говорите, откуда взялся материал.

– Я же говорю: мне приснился сон. Во сне мне явилась девочка Лещинова, которую первой якобы сфотографировал мой отец, Николай Иванович.

– Почему «якобы»?

– Да потому что она после покушения на Лессера нигде не бывала, ее заперли в сумасшедшем доме.

– Ясно. И что было дальше?

– А дальше я проснулся и затосковал, что во время летних отпусков нет никакой интересной темы; тираж «Ведомостей» падает, а от этого зависит мой гонорар. Вспомнил, что дело напрямую касается отца, и под впечатлением необычного сна пошел к нему. Спрашиваю: «Нет ли чего нового о Танечке-призраке?», а он отвечает: «Есть! Аникин вчера рассказал».

Григоровский победоносно оглядел нас с Петром Алексеевичем. Тот кивнул, подбадривая репортера.

– Аникин – наш знакомый фотограф, вы его, наверное, знаете. Недавно к нему пришел один любитель. Тоже, кстати, из столицы. Приходит и просит дать напрокат фотоаппаратуру. Это глупость, господа, пустая блажь: перед вами стоит фотограф, а вы бросаете деньги на ветер, чтобы самому поснимать окрестности, в которых разбираетесь, как свинья в апельсинах!

Рюмин улыбнулся: его забавляло, как газетчик отзывается о моих фотографических талантах.

– И что бы вы думали? Берет этот субчик аппарат, едет на променад, простите за каламбур, а вечером оказывается, что он опять сфотографировал Танечку там, где ее не было! Теперь-то вы понимаете, что это – сенсация, и я не мог пройти мимо. Ноги в руки, бегом к Аникину, а сегодня – полный ажиотаж и скупленные подчистую «Ведомости». Так-то!