Книга О чём молчали города. Мистические истории, страница 107 – Наталья Костина, Дарья Корж, Адри Ани, и др.

– Как это могло случиться, Лёшка?! Почему?!

Светка размазывала слёзы по щекам. А он молчал, бессмысленно таращась в темноту тоннеля. Фонарик валялся на полу, высвечивая осколки штукатурки и кирпичную крошку, кусок заплесневелой стены и вздрагивающую под редкими холодными каплями лужу.

– Так.

Голос предательски съехал в несуразный хрип. Лёшка откашлялся, подобрал фонарик, нашёл под ногами осколок кирпича покрупнее и, как смог, нацарапал на правой стене стрелку.

– Свет, хорош реветь. Эта штука улетела туда, – он махнул фонариком вперёд, – значит, там есть ход. Давай, пошли. Не торчать же тут до завтра.

– А деда как же? – Светка хлюпнула носом и попыталась утереться рукавом, но только размазала по лицу кирпичную и цементную пыль. – Нас искать будут. Надо тут ждать!

Лёха обернулся и посветил назад. Там громоздилась мешанина обвала, под который они умудрились не угодить только чудом.

– Ты представляешь, сколько это будут разбирать? – думать о том, всё ли вообще в порядке со Светкиным дедом, он себе не позволил. – Мы, может, раньше сами выйдем. Давай, пошли.

Светка распустила хвост, вытряхнула из рыжих кудряшек каменное крошево, завязала заново, чуть набок. Оглядела одежду: коленки на джинсах перемазаны, но не порвались, зато левый рукав ветровки разошёлся по шву. Но это тоже ерунда. У Лёшки вон штанина в хлам – три дырки…

А ведь субботнее утро началось так незатейливо и привычно – с Лёшкиного звонка.

– Привет. Чё делаешь?

Светка потянулась, не открывая глаз, и пробурчала с притворным неудовольствием:

– Сплю. У нас каникулы вообще-то, блин. И суббота.

Она лениво перевернулась на спину и втянула носом дохнувший с открытого балкона ветерок: он пах летней пылью и утренней росой.

– Извини. Я уж и так до одиннадцати ждал… Можно зайду?

Что-то в Лёшкином голосе заставило подобраться. Блин, наверное, опять у него дома фигня какая-то. Пьющий папаша – то ещё «счастье»…

– Ща, десять минут, ладно? Умоюсь хоть. А то напугаешься же.

– Ага, давай.

И бросил трубку. Точно что-то не так. В другой раз уж ответил бы на её незатейливое кокетство какой-нибудь шпилечкой. Он такой. Училки вечно злятся на его язвительность. Математичка – так вообще орёт дурниной и из класса выгоняет. Зато пацаны уважают, хоть Лёшка и «задохлик» – тощий, как богомол, сплошные локти, на физре смотреть на него жалко. Но дразнить его зареклись ещё классе в третьем. Так отошьёт в ответ – со стыда сдохнешь, а весь класс ещё неделю будет подгыгыкивать.

Десяти минут Лёха не дотерпел: домофон запиликал, когда Светка, ещё в пижаме, заправляла койку.

– Ма-ам, там Лёшка, открой, плиииз!

Под вежливые приветствия в прихожке поспешно натянула джинсы с футболкой, на ввалившегося без стука друга посмотрела в зеркало, сражаясь со спутавшимися за ночь космами. Лёшка бросил у двери объёмистый рюкзак и плюхнулся спиной на кровать.

– Ты чего это с баулом каким? – удивилась Светка.

Лёха с минуту молчал. Она тайком разглядывала в зеркале его непривычно мрачную физиономию. От этого зрелища за грудиной разлился тонкий холодок, протёк в пальцы, сделав их до того неловкими, что она только с третьего раза сумела навертеть резинку на хвост.

– Я, короче, из дома свалил, – выдохнул Лёха, когда она обернулась.