Книга О чём молчали города. Мистические истории, страница 124 – Наталья Костина, Дарья Корж, Адри Ани, и др.

Пашка атаковал первым. Короткий рубящий сверху, затем снизу. Топор со звоном напоролся на меч. Каждое движение было отработано до автоматизма. Выпад – защита, поворот, снова выпад, эффектный прыжок, оружие противника выбито из рук, зрители ликуют.

Они кружились, подпрыгивали, расходились и снова сходились. Топор налетал на вовремя подставленный щит, удары сыпались непрерывно. Пашка ловким движением топора подцепил и отбросил щит, одновременно пинком сшибив Илью с ног. Илья упал и покатился по земле, выронив меч.

Пашка приближался, поднимая топор. Илья приподнялся, потянулся за щитом, готовясь принять удар лёжа. Его взгляд скользнул по толпе зрителей и выхватил из неё одно лицо. Вроде бы ничего особенного не было в этом лице, но почему-то весь свет, струившийся с неба, сосредоточился на нем.

Что-то странное произошло со временем. Оно остановилось. Илья мучительно пытался вспомнить, где видел раньше эту девушку в средневековом головном уборе. Его рука всё ещё тянулась и тянулась за щитом, так медленно, будто он двигался под водой. Он не понимал, что происходит. Почему в наступившей тишине на лицах зрителей отразился испуг и почему у них открыты рты. Почему мир перевернулся и у него над головой вдруг оказалось небо. В небе кружил аист.

Аист выписывал над замком широкие круги, словно прощаясь. Это был последний, другие улетели ещё раньше. Люди шептались: быть беде. И беда пришла.

Генрих фон Хоэндорст, рыцарь Ордена святой Марии Тевтонской и командор замка Шаакен, наблюдал за полётом изящной птицы, стоя у окна приемной залы.

Ото рвов со стоячей водой поднимался туман. Он карабкался по крепостным стенам и просачивался внутрь, неся с собой гнилостные запахи болот, гари и тлена. В деревне жгли костры: то ли отгоняли дымом заразу, то ли сжигали пожитки умерших.

Торжественные звуки колокола нарушили тишину. Он сам дал приказ бить в колокол каждые полчаса. Считалось, что колокольный звон очищает воздух и прогоняет заразу. Верить этому или нет, Генрих не знал. Он не полагался на целительную пользу звона, нет. Он тайно уповал на то, что чистые и жалобные звуки поднимутся до небес и исторгнут у них милость.

Под окном собралась горстка деревенских жителей. Стояли молча, с хмурыми, серыми лицами.

– Созналась ли ведьма? – спросил он отрывисто, не оборачиваясь.

– Ведьма упорствует в своём грехе, Ваша Светлость. Я намереваюсь приступить к пыткам.

За воротами стекалась невидимая, но хорошо слышимая толпа. Отдельные выкрики сливались в сплошной, неумолимо нарастающий гул.

– Что они там кричат?

– Требуют казнить ведьму.

– Дурачьё… – процедил командор. – Трусливый безмозглый сброд. Неужели они думают, что после казни этой женщины мор прекратится?

– Они напуганы.

Да. Они напуганы и от страха опасны, готовы на всё, даже на бунт. Толпа безумцев.

– Посланцы ждут вашего решения, – вкрадчиво сказал священник.

Показания свидетелей были смехотворны. Пьяному подмастерью в ночной темноте померещилось, что «ведьма» нашёптывала над колодцем заклинания. Вполне возможно, что она просто пришла за водой. Вполне возможно также, что подмастерье вообще ничего не видел, что его подговорил кто-то более хитрый и опасный. Взять хотя бы второго свидетеля, трактирщика, – вот уж кто себе на уме. Что скрывается за его сонным немигающим взглядом? Он уверяет, что своими глазами видел, как знахарка обмазывала двери домов «чумной» мазью. Несомненно, врёт. Но зачем?