Книга О чём молчали города. Мистические истории, страница 74 – Наталья Костина, Дарья Корж, Адри Ани, и др.

– Откуда ж вы это знаете? – ухмыльнулся Лёха, но настоящего гида таким вопросом не собьёшь.

– Манычев писал, и косточки встречались. Пока идём к следующему объекту, я расскажу, как открытие новых видов повредило Георгию Петровичу. Я уже говорила, что он с доверием относился ко всем деятелям науки – и, наверное, зря. Манычев не был биологом, поэтому ему требовались профессиональные консультации, чтобы понимать, с чем он сталкивается в тёмных коридорах. И вот однажды он принёс рыбку-слепоглазку одному ихтиологу, а тот чуть с ума не сошёл, когда обнаружил вид, который встречается только в пещерах американского континента. Ихтиолог потребовал, чтобы Георгий Петрович немедленно отвёл его в рыбное место, но последний не торопился, видимо, опасаясь за неприкосновенность заповедника. По слухам, возникшим в своё время в университетской среде, именно ихтиолог донёс в КГБ на Манычева, в те времена «проявление бдительности» встречалось нередко.

– Рыбник! – воскликнул Крымов. – Вы помните, как в «Тиле Уленшпигеле» рыбник донёс на родителей Тиля, а потом оказалось, что он настоящий маньяк-убийца?

– Я помню, – отозвалась Дина.

– Караул, маньяки! – завопил Лёха и тут же заржал над своей шуткой. В ответ по закоулкам пробежалось эхо, отчего Дмитрию стало не по себе.

Макс, вероятно, считал себя по жизни скептиком, он спросил с недоверием:

– Откуда здесь, по-вашему, это зверьё? Что-то не вяжется с законами эволюции.

– А вот и нет! – возразила Мила. – Георгий Петрович обосновал появление странных животных, и теперь всё, как в аптеке. Санкт-Петербург – город, построенный не только на болотах, но и на граните. Здесь его множество, а гранит имеет естественный радиационный фон. Мало того, Пётр Первый основал наш город на стыке Балтийской платформы и Русского щита. На границе этих естественных геологических разломов на поверхность выплёскиваются радиоактивные радоновые газы – продукты распада урана и тория. Вы, вероятно, слышали, что в Ленинградской области много залежей сланца – тоже радиоактивного. Петербург спасается от высокого фонового уровня дождями, они мешают выходу газа на поверхность, однако под землёй концентрация радона выше, чем на поверхности.

– Это что, мы сейчас подвергаемся облучению? – заволновалась Дина. – Я не хочу облысеть.

– Нет, для этого нужно долго жить в катакомбах: речь идёт о длительном воздействии радиации.

– Так к чему эта лекция? – не унимался Макс.

– К вопросу об эволюции. Дарвин считал одной из движущих сил эволюции мутацию. Мутация – это быстрое и чаще всего непредсказуемое изменение вида; радикальный и не всегда полезный толчок в развитии. Радиация – естественный импульс для мутации живого существа.

– Грубо говоря, мы столкнулись с радиоактивными монстрами? – уточнил Макс.

– Очень грубо говоря, – улыбнулась Мила, – но мысль верная.

Свой вопрос решил задать и Дмитрий:

– Если следовать вашей логике, Манычев мог бы сделать величайшее научное открытие, но ему мешали интриги и преследование кагэбэшников?

– Я понимаю, о чём вы, – кивнула девушка. – Георгий Петрович не был бойцом, как Солженицын, скорее он был книжным червём, профессором Плейшнером. Но согласитесь, что он сделал всё, чтобы его труды попали в руки честных людей. Если бы советское научное общество было готово принять его дар, возможно, что он стал бы видным учёным и даже академиком. За открытия в биологии и в шифровальном деле, за новое слово в теории эволюции, в конце концов, он заслуживал учёной степени. Думаю, мы не встретим морлоков во плоти, но, как подсказывает логика, они – потомки жителей подземелья, беглых каторжников, вполне возможно, что и сумасшедших. Получив определённую дозу облучения, они превратились в каких-то новых существ.