Книга «Линкольн» для адвоката, страница 1 – Майкл Коннелли

Посвящается Дэниелу Ф. Дейли и Роджеру О. Миллзу

Нет клиента страшнее, чем невиновный человек.

Дж. Майкл Холлер, судебный адвокат

Понедельник, 7 марта

Утренний воздух с пустыни Мохаве в конце зимы чист и бодрящ в округе Лос-Анджелес, как никогда. Он приносит с собой ощущение надежды. В это время мне нравится, чтобы окно у меня в офисе было открыто. Несколько человек знают эту мою привычку, и один из них – Фернандо Валенсуэла. Я имею в виду поручителя, а не бейсбольного питчера. Он позвонил, когда я въезжал в Ланкастер, спеша к девяти часам на плановое судебное слушание.

– Мик, – сказал он, – ты сегодня с утра на севере округа? – Вероятно, он услышал свист ветра в моем сотовом телефоне.

– В данный момент – да, – ответил я, поднимая окно, чтобы лучше слышать. – У тебя что-нибудь есть для меня?

– Да, кое-что. Кажется, наклевывается выгодный клиент. Но его первая явка в суд назначена на одиннадцать. Сможешь вернуться сюда вовремя?

Офис Валенсуэлы, с окнами на улицу, находился на бульваре Ван-Нуйс, в квартале от административного центра города, который представлял собой два здания суда и тюрьму. Контора моего приятеля называлась «Освобождение на поруки под залог». Красные неоновые цифры его телефонного номера на крыше дома хорошо просматривались с третьего этажа массивного крыла следственной тюрьмы. Те же цифры были нацарапаны на стене рядом с каждым таксофоном, у двери каждой второй тюремной камеры.

Можно также отметить, что Валенсуэла навсегда внесен в мой рождественский поздравительный список. В конце года я дарю по банке соленых орешков всем, кто в нем значится. Праздничный фермерский набор. Каждая банка перевязана лентой с бантиком. Но орешков в банке нет. Только наличность. В моем рождественском списке много поручителей – тех, кто принимает на себя риски по освобождению подследственных под залог. Поэтому после Рождества я питаюсь орешками из наборов аж до середины весны – насыпая их в пластиковую тарелку. С моего последнего развода случается, что это угощение составляет весь обед.

Прежде чем ответить на вопрос Валенсуэлы, я подумал о плановом судебном слушании, на которое сейчас ехал. Моего клиента звали Гарольд Кейси. Если список назначенных к слушанию дел составлен по алфавиту, [1] то, освободившись, я мог бы без проблем успеть к одиннадцати часам в Ван-Нуйс. Но загвоздка состояла в том, что судья Ортон Пауэлл находился на своей должности последний срок. Он уходил на пенсию. Это означало, что теперь ему не придется оказывать на кого-либо давление в связи перевыборами – как и юристам, занимающимся частной практикой. Чтобы продемонстрировать свою новую свободу – и, возможно, отплатить тем, кому был двенадцать лет обязан политической поддержкой, – он любил нарушать привычный порядок. Дела могли рассматриваться как с начала алфавита, так и с конца, а иногда – по хронологии подачи исковых заявлений. До прихода в зал суда никто не знал, как будут слушаться дела. Нередко адвокатам приходилось торчать в зале у Пауэлла по часу и больше. Судье это нравилось.

– Думаю, что успею к одиннадцати, – сказал я без особой уверенности. – А что за дело?

– Обещает быть очень прибыльным, Мик. Сам клиент из Беверли-Хиллз, а семейный адвокат первым делом примчался ко мне. Дело и вправду стоящее. Парня доставили в полицейский участок сегодня ночью, и уже утром адвокат его матери пришел ко мне, готовый передать в залог имущество в Малибу. Даже не торговался об уменьшении залога. По всей видимости, семья не слишком опасается, что он сбежит.

– За что его взяли? – спросил я ровным голосом.

Я и в самом деле чувствовал себя спокойно. Запах денег и предвкушение близкой поживы часто приводят к помешательству, однако я достаточно долго обхаживал Валенсуэлу по праздникам, чтоб сейчас не дергаться: я единственный, у кого он крепко сидит на крючке. Я мог себе позволить не сходить с ума.

– Пока что копы вменяют ему нападение при отягчающих обстоятельствах, нанесение тяжких телесных повреждений и попытку изнасилования, – ответил поручитель. – Окружной прокурор, насколько я знаю, еще не выдвинул обвинения.

Полиция любила предъявлять сразу целый ряд обвинений. Значение имели только те, которые прокуроры официально включали в иск и с которыми они в конечном счете выходили в суд. Я всегда говорю: уголовное дело сначала кажется львом, а оказывается ягненком. Попытка изнасилования, нападение при отягчающих обстоятельствах и тяжелые телесные повреждения могут легко вылиться в оскорбление действием, то есть простые побои. Я бы не удивился, если дело впоследствии не окажется столь уж выгодным. Тем не менее, если бы мне удалось вовремя встретиться с клиентом и заключить добровольное соглашение, основанное на заявленных обвинениях, то это было бы весьма неплохо, даже если окружной прокурор их потом скостит.

– Ты знаешь какие-нибудь подробности? – спросил я.

– Его арестовали вчера вечером. Как я понял, случайное знакомство в баре закончилось криминалом. Семейный адвокат говорит, что женщина просто хочет денег. Ну, ты понимаешь: за уголовным обвинением последует гражданский иск. Но я в этом не так уж уверен. Слышал, что она сильно избита.

– Как зовут семейного адвоката?

– Погоди секунду. У меня где-то есть его визитка.

В ожидании, пока Валенсуэла найдет визитную карточку, я посмотрел в окно. Две минуты отделяло меня от здания ланкастерского суда и двенадцать минут – от начала планового слушания. В этом промежутке мне требовалось по крайней мере минуты три, чтобы переговорить с клиентом и сообщить ему неутешительные вести.

– О'кей, нашел, – сказал Валенсуэла. – Его зовут Сесил С. Доббс, эсквайр. Из Сенчури-Сити. Видишь, я же тебе сказал: большие деньги.

Валенсуэла был прав. Но даже не адрес адвоката свидетельствовал о деньгах, а его фамилия. Я кое-что слышал о Си-Си Доббсе и подозревал, что во всем списке его клиентов найдется не больше одного-двух, которые не жили бы в Бель-Эйр или Хомби-Хиллз, причем там, куда звезды по ночам спускаются вниз, чтобы коснуться своих помазанников.

– А кто клиент? – спросил я.

– Сейчас… ага… Льюис Росс Руле.

Он произнес имя и фамилию по буквам, и я записал их в свой рабочий блокнот.

– Пишется как «рулет», только звучит по-другому, – добавил Валенсуэла. – Так ты там будешь, Мик?

Прежде чем ответить, я записал в блокнот имя и фамилию Си-Си Доббса. Затем ответил Валенсуэле вопросом на вопрос:

– А почему, собственно, я? Они меня сами затребовали? Или это ты предложил?