Книга Зимние каникулы, или Любовь в подарок на Новый год, страница 2 – Ольга Герр

Все началось с меня. Точнее с женитьбы единственного сына леди Адель на мне — дочери простого купца. Аристократ влюбился в торгашку — ужасный моветон по мнению свекрови.

И все же леди Адель дала свое благословение на брак. Причина была в моем наследстве. Родители умерли рано, и дело отца перешло ко мне. Довольно прибыльное, надо сказать. А родовое поместье Миррей как раз нуждалось в капитальном ремонте, на что у леди Адель не имелось средств.

Свекровь поставила условие — ее сын никогда не женится на работящей девушке. Пришлось продать дело отца, а вырученные деньги вложить в ремонт поместья. Так меня приняли в семью. Или вернее будет сказать, смирились с моим в ней присутствием.

Нашему браку с Пьером уже восемь лет. За эти годы и дня не было, чтобы свекровь не упрекнула в чем-то меня или внуков. Неприязнь, увы, так и не переросла в любовь.

— Мы уже обсуждали этот вопрос, — вздохнула я. — Я не отдам детей в пансион. Они должны жить дома, с матерью и отцом.

— Ты говоришь о моем доме, — напомнила леди Адель. — Мне решать, кто здесь будет жить.

— Матушка, это все же и мой дом тоже, — на крыльце появился Пьер. Как раз вовремя.

Пикси, наконец, умолкла. Слуги, приставив лестницу к дереву, сняли болонку. Но это не спасло ситуацию, скандал нарастал.

Леди Адель осознала, что криками ничего не добьется от сына. Тогда они применила другую тактику. Схватившись за сердце, она всхлипнула и произнесла:

— Эти дети уничтожают все подряд, с ними невозможно совладать. Они не слушаются даже мать! Гувернантки бегут из дома в ужасе, слуги увольняются, несчастная Писки страдает недержанием из-за них. В том году они подожгли сухую траву и чуть не спалили дом. В этом они запустили мышей в кладовые, и те съели весь запас зерна. Что дальше?

— Я действительно одна не справляюсь, — признала я. — Но я не виновата, что Пьер практически не принимает участие в воспитании собственных детей.

— Собственных? — брови леди Адель взлетели вверх. — Прости, милочка, но я не верю, что эти монстры от моего сына. Не могут наследники рода Миррей так себя вести. Ты явно нагуляла их на стороне.

Больше всего меня возмутили даже не слова свекрови. С ней все понятно. А вот то, что Пьер не возразил, паршиво. Мы с детьми смотрели на него в ожидании реакции, а он молчал. Вообще ни слова.

Меня аж затрясло от негодования. Неужели ему нечего сказать? Пьеру прекрасно известно, что он был первым и единственным мужчиной в моей жизни. А он вот так запросто позволяет оскорблять меня и наших детей!

Восемь лет я молча сносила упреки, лавировала между двух огней, пытаясь сохранить мир в семье, но сегодня терпение лопнуло.

Это невозможно было снести. На некоторые вещи нельзя закрыть глаза и сделать вид, что их не было.

— Ты… ничего… не хочешь… сказать? — с трудом выговорила я.

Все потому, что мое тело начало меняться. В порыве ярости я, как и многие женщины, превращаюсь в настоящую фурию. Но в отличие от других мое превращение не игра слов, оно буквально.

* * *

Как будто мало разницы в социальном положении, так я еще «невестка с изъяном». Именно так обо мне говорила свекровь. Все дело в моей матери. Она была чистокровной фурией и умела оборачиваться по собственному желанию. А вот отец был простым человеком. В итоге у них получилась я — наполовину фурия, без магии и способности контролировать оборот. В моменты ярости я превращалась в чудовище. В прямом смысле слова.