Книга Попаданство по любви, или Ёлочка, сгори!!!, страница 31 – Елена Амеличева

Я хихикнула, вспомнив мультик про Леопольда.

- Ну, как знаешь, - не добившись ответа, мой сосед поднял в воздух топорик, что со свистом разрезал воздух.

- А-а-а-а! – донеслось из сундука.

Крышка распахнулась и оттуда, как чертик из табакерки, выскочило что-то маленькое, черное и…

Хвостатое?!..

- Черт! – вскричали пришлые и начали вооружаться, хватая все, что под руку попадалось: кто вилы, лопаты и рогатины с саней, кто ножи, кто просто снимая рукавицы, чтобы оголить кулаки. – Бей рогатого!

Я вгляделась в то, что стояло на снегу и теперь дрожало всем телом – от куцего хвостика-прута до маленьких рожек на голове, что торчали из черных спутанных кудряшек. На чумазой мордашке хлопали полные ужаса голубые глаза. Губы кривились – вот-вот заревет.

- Стойте! – озаренная догадкой, встала на пути спешащих на расправу людей. – Это же ребенок!

- Это черт! – донеслось в ответ.

- Бить его!

- Башку оторвать!

- На кол посадить!

- На вилы его!

Чертенок, вздрагивающий при каждом всплеске людского многоголосья, разревелся – как обычный малыш, насмерть перепуганный толпой. Еще бы, попробуй сохранить спокойствие, если кровожадные тетки и дядьки тебя хотят разорвать на клочки, а убегать особо и некуда. От харчевни мы уже далеко уехали, вокруг снежные холмы. Сколько до столицы добираться никто толком и не знает. А этот детеныш еще и раздет полностью, на нем только какие-то лохмотья надеты в виде куцых шортиков и рубашонки, что ему мала размера на два.

- А ну цыц! – вмешался Мамонт. – Тихо, сказал! – рявкнул на разошедшихся пришлых. – Дите убивать не дам. Вам тут не инквизиция, понятно? Успокойтесь, живо!

Надавив авторитетом, он перекинул топорик из одной руки в другую, поиграл мышцами, на которых почти лопался кафтан и добавил:

- Кому не нравится, могут пешком дальше сами идти, никого не держу. Ну, возражения будут?

- Нет, какие возражения, - лидер пришлых опустил рогатину. – Мы так-то люди мирные.

Ага, только временами на нас что-то находит, видимо.

- Коли вам так этот чертенок приглянулся, так пусть ваш будет, играйтесь.

- Спасибо, - шепнула я Севе и повернулась к ребенку. – Все, не реви, - выудила из сундука тулуп и накрыла его. Дите утонуло в этой одежде, будто я веточку тонкую в кожурку от банана засунула. – Садись, - легко подняв его, посадила на край саней. - Под руками, несмотря плотность тулупа, прощупывались все детские косточки, будто у дворового худющего котенка. – Давай-ка рассказывай. Ты откуда взялся и кто вообще такой?

- Я мамкин, зовут Сема, - вытерев сопли кулаком, он доверчиво глянул на меня. – В селе родился, а потом батька помер на мельнице, задавило жерновами его, и мамка в саму столицу подалась. – Глазенки блеснули гордостью. – Там жили. Она пекла, я помогал, малышня под ногами мешалась, ползала. А потом на ярмарке, где у мамани лоток был с калачами да сушками, пошел гулять я, карусели глядеть, и потерялся.

Глазенки снова налились слезами, губешки задрожали.

- Эти нашли меня, - махнул рукой в сторону следа от саней, что вели обратно к харевне. – Сказали, что мамке вернут, а сами в мешок посадили и к себе в дом увезли. Там работать заставили. Куда бежать, я не знал. А тут вы, и как раз в столицу едете. Вот и подался с вами. Я это, - слезы снова полились водопадом, - к мааамкееее хооочуууу!