Книга Его Величество император, страница 287 – Елена Милютина

— Во-первых, давай на ты, братья все-таки. Во-вторых, работал, и именно тренером. Почти 2 года.

— Зачем?? Зачем будущему императору работать?

— Я тогда даже кронпринцем не был, — смотря на огонь в камине, сказал Эльриан, — четвертым принцем, поэтому на престол и не рассчитывал. Учился, на Морионе, в академии Астронавтики, отец с трудом отпустил, с условием экономике и логистике обучаться, а я еще на второй факультет поступил, на космопилота, вот, что бы его оплатить и работал.

— Прости, а что с семьей случилось? Вас же много было, нам в начальной школе рассказывали.

— Умеешь ты вопросы задавать. Неудобные. Убили их всех, Остались живы дядя Эрвин, дядя Эуженио, архиепископ наш, и я. Еще маленький Эдгар выжил, сын Эльдара. Он теперь кронпринц. Энтони, старший сын Эрвина инвалидом остался. А ты, что бы знал, почему тебя гоняют по всем предметам, под пятым номером. После Эльфреда, младшего сына Эрвина. Нас троих задержал метеоритный поток, из-за него больше, чем на сутки сообщение с планетами нашего сектора прервалось, опоздали мы на церемонию.

— На какую?

— Вам разве не рассказывали о дне Представления Фамилии?

— Рассказывали.

— Вот там по балкону, где вся мужская половина семьи собиралась, а император речь произносил, выстрелили из древнего оружия, стрелки на крыше ратуши залегли, а провел их туда сынок вашего бывшего начальника, с приятелем. За это их к расстрелу и приговорили, Начальник ваш знал, что я их не помилую, вот тебя и снарядил. А выбрал, как оказалось, за внешность. Но там ниточка далеко протянулась, к мятежникам. Те, пока неразбериха была со сменой власти, наш космодром, на Циоле оккупировали, и через космопорт на Сейлоре накачивают оружием и наемниками, будут пытаться Эстинову разбомбить, вызвать в народе волнения. Вот такая обстановка.

— А начальник, почему думал, что регенты его сыновей помилуют?

— Примета есть, нехорошо царствование с казни начинать.

— А тогда почему ты их не помиловал?

— А у меня старые счеты с ними. Еще с кадетского корпуса. Я бы не помиловал, но и не казнил, отправил бы на каторгу, тут хорошее место для таких подонков образовалось, там бы долго не прожили.

— Это, значит, насчет тебя начальник хвастался, что императорского сынка в карцер упек за драку, где он трех человек покалечил?

— Насчет меня.

— А за что дрался-то? За дело?

— За дело. А за какое, не расскажу. Ты вон молчишь, почему на мать с ножом кинулся, и я промолчу. Только меня не опаивали, количеством взять хотели. Не знали, что я до этого три года боями без правил занимался, так что отбился.

— А почему отцу не пожаловался?

— А ты почему молчал? Только отец, видимо и так все понял, уж больно крутые меры принял. Только тайно, там еще персоны замешаны были, хотели меня полностью с грязью смешать, и потом отца шантажировать.

— И еще, все на меня, как на ненормального смотрели — как же, на мать с ножом кинулся, а ты вроде пожалел даже!

— Потому что вспомнил, как Мишель, увидев мою мать в обмороке, а меня рядом, предположил, что я ее придушил, даже предложил помочь следы замести. Моя мать меня ненавидит. Видите ли, я посмел родиться не девочкой, страшное разочарование! И в той истории она тоже была замешана, обещала негодяям прикрытие и какие-то привилегии. Вот так. У нас с тобой вообще много общего в судьбах. Только тебе не повезло, что ты отца не знал. Лучшего отца и представить себе трудно. Все, хватит откровенностей, мне еще подумать надо, как голову открутить одной борзой компании. Прадед договор с ними подмахнул такой, что не получается запретить им принимать военные грузы. А мятежники через них столько натащат, что отбиваться придется серьезно, много народу положим.