Книга Черная валькирия, страница 19 – Елена Милютина

Бабушка, Альмира, на счастье гуляла, нас увидела, спрятала, вымыли, накормили, уснул проснулся ошейнике. Бабка объяснила, что все имение полно солдат Каруса, нас ищут, брата она к приютским детям пристроила, а я что бы ее пажа-раба изображал, из северного замка. Мол с 6-ти лет мне прислуживаешь! Вроде стражи поверили, уехали. Брату повезло, в замке как раз мальчик годовалый умер, его змея укусила, они его тело в одежду Габриэля переодели и бросили в клетку к медведю, в зверинец. Лицо предварительно разбили. Мишка труп повалял, тело забрали, в лесу спрятали, на поляну медведя на цепях вывели, поводили, и отправили в другой зверинец, в северном замке. А на поляне свинью зарезали, что бы кровь была. Тело потом, на следующий день нашли стражники, которые нас в лесу искали. Собаки по следу вывели. Вот и решили, что дети у ручья остановились, а медведь на них напал, меня разорвал и сожрал, потому тела нет, а брата припрятал, что бы потом закусить. Там даже засады устраивали на этого медведя.

Так Габриэля в приют определили, а меня бабушка Наира забрала, вроде как слугу, помогать ухаживать за отцом, его подлечили но инвалидом он так и остался. Спинной мозг не срастили, или не захотели! Почему его не убили, он сам не понимал, может, что бы помучился подольше. Маму убили там же, в склепе, она до последнего мгновения дверь в подземный ход, через который мы ушли, загораживала. Я так и остался с отцом, он меня учил, но я и бабушке помогал, поворачивать его, мыть, ей же тяжело было. Вот только они рассчитывали, что у меня седина через лет пять появится, а я седеть начал, наверное, в 12. Бабушка даже красить волосы начала, что бы краску можно было покупать, за отцом же следили, донесли бы. Альмира проведала, она уже Ванессой стала, сан приняла, примчалась, стала уговаривать Наиру, что меня отдать надо, я их всех выдам. Нашла какого-то престарелого графа, верного старой династии и придумала, что якобы меня ему продали, от безденежья. Отец возражал, я еще перешептывания бабок подслушал, Альмира убеждала, что у меня характер не тот, не послушный, упрямый, я не только их волосами выдам, но и поведением. Так что красить волосы не выход. Наира за отца боялась, испугалась, что если хоть как-то жить позволили, то когда меня обнаружат, и меня и их убьют, согласилась. Отца уговорили, да что он мог, он только за счет упрямства и материнского ухода выживал, он с этим графом переговорил, вроде счел неплохим вариантом, согласился. Граф действительно, неплохим человеком был, учил меня лично, учителей боялся приглашать к рабу, но умер скоропостижно. С детьми поругался, те его уговаривали присягу Готтринам принести, а он ни в какую, упал в пылу спора, и не встал. А сыновья меня обнаружили, с седыми висками, граф велел не закрашивать, говорил, вредно. Испугались, сначала хотели меня прямо Готтринам сдать, а потом побоялись, что их в опалу отправят и наследство конфискуют. Поэтому виски мне закрасили и продали по тем подложным документам, что у графа были. Извините, о том периоде подробно рассказывать не буду. Не могу. Скажу только, что меня больше, чем несколько дней в одном месте не держали, постоянно перепродавали. Зачем такой строптивец, если можно нормального раба купить! Так было, пока я на глаза одному приятелю Каруса на глаза не попался. Его отец уже умер, он власть взял, гулянку устроил по этому поводу. Ему меня как подарок и преподнесли. Повезло, что он слишком пьян был, а такое блюдо, как он выразился, смаковать на трезвую голову надо. Меня и оставили в покое, заперли даже не в подвале, а в каком-то сарае. Считал, что уже все, покойник, но повезло. Дед какой-то совсем дряхлый выпустил, объяснил, куда идти, если дойду. Ошейник — то они на 100 метров запрограммировали, хотели на 50, но потом посчитали, что слишком близко. У меня выхода не было, что Карус со мной сделает, думать не хотелось, пошел. Идти километра два, как дошел, не помню, особенно последние метры. Вон, Джон видел. А дальше все просто, ошейник сняли, в чипе рабской метки не было, в спешке, видимо, забыли, Джон только поставил ограничение на показ полного имени, и, как в себя пришел, переправил к генералу Штаббе. Там и подлечили, и военной науке учить стали. Вот, вроде все.