Книга Черная валькирия, страница 26 – Елена Милютина

— Ну почему, почему он мне не подходит! — Заламывала руки полноватая девица с толстой русой косой, — все против меня. Он говорит, что он мне не пара! Но я же все рассказала отцу, он тоже не против, несмотря на его происхождение! Подумаешь, бывший раб! Да у нас в лагере большая часть таких. И все нормальные люди. И брат туда же, он же с ним дружит, поговорил бы, объяснил! Нет, тоже туда же, не пара!

— Ты, Майя дура, надо было забеременеть, тогда бы он никуда не делся! Перестала бы пить таблетки, и вот, папаша, идите под венец, узаконьте дитя!

Да, я уже думала, а как? Я-то перестану, а он сам предохраняется! Не доверяет мне, что ли? И ведь не повредишь, таскает с собой, из кармана вынул, надел, потом снял и снова в карман! Я хотела даже стащить, с содержимым, и себе влить, нет, не подберешься!

— Так забеременей от другого, тайно, а скажи, что от него, кто там разберет!

— Меня брат предупредил, что бы не думала, что все равно, через 15лет станет ясно, что ребенок не его, не скроешь! Примета у него имеется. Я, думаю, все потому, что я девушкой не была, если бы он сам меня женщиной сделал, по-другому бы относился! Ладно, уже ничего не исправишь. Приданое обещает дать, когда Каруса свергнут, и то ладно. Найду себе мужа.

Девица высморкалась, вытерла глаза и пошла к женскому бараку. Женщины посмотрели ей в след.

— Я всегда говорила, Гелл не из простой семьи. Видно же, и воспитание, и речь, и знания. Видимо, семья пострадала от Готтринов, а теперь надежда появилась положение семьи вернуть. Конечно, зачем ему Майя, тем более, не он ее соблазнил, она сама с пути сбилась, правда себя блюла, больше одного любовника не имела, но все равно, ему пожившей досталась! — вынесла вердикт самая старшая из женщин.

— И даже рожавшей! Дядя из их деревни, говорил, ребенок у родителей воспитывается! Так что пусть не плачет. С приданым, да еще рожает легко, такую любой возьмет.

Женщины стали расходиться. С удовольствием прослушав сплетни о красавчике, мечте своей подруги, они отловили старшую прачку, вручили белье, деньги и пошли в лавку за конфетами. Около лавки всегда толпились малыши, надеясь, что скучающие по семье и детям дяди угостят конфеткой. Здесь и услышали, что последний отряд из лагеря уходит сегодня ночью, а командир опять весь вечер, допоздна, совещаться будет. Купили шоколаду для себя, леденцов для детей, и потихоньку пошла к коновязи, но не доходя до нее незаметно свернули к штабному бараку. Пристроились в бурьяне под окно штабного закутка и напрягли слух. В «кабинете» спорили.

— Гелл, извини, но это авантюра. Где гарантия, что в подземелье ничего не изменилось за пятнадцать лет? Что бункер не перенесли на новое место? И темницу тоже.

— Вы посудите сами, первые годы Криттону не до дворца было, он власть утверждал. Утвердил и помер. Карусу дело только до своих удовольствий, даже, если Криттон начал что-то строить, то он наверняка строительство свернул, там дел на десятилетие, а ему деньги нужны, любимчикам раздавать, да новых рабов покупать, у него долго не живут! Так что все на месте осталось! Отец дворец как свои пять пальцев знал, много мне показать успел, я на память не жалуюсь, сколько раз представлял в мечтах эти коридоры, как крадусь с кинжалом, вхожу в спальню к Карусу и вонзаю нож в сердце!