Книга Боярышня Воеводина, страница 25 – Елена Милютина

Утром следующего дня на рассвете собрались и выехали. Женщины на подводе. Староста принарядился, как-никак шафером на княжеской свадьбе будет! На подводу насыпали сена, покрыли покрывалом богатым из боярских запасов. Шорник не подвел, сделал ремень для коня, с расширением, как Миша просил, и стремена на кожаных же ремешках приделал. Удобно получилось. Миша еще недавно на расседланных конях скакал, с мальчишками, только когда папенька за него взялся серьезно, седло освоил. Так что взнуздал жеребца, вскочил в седло, прикрикнул на расплясавшегося коня, поехал вслед за подводой. Жалел только, что выглядит хуже невесты. Ферязь, ручками Аннушки заштопана, порты, хоть и бархатные, но потерлись за время путешествия. Шубу пришлось Михаила накинуть, она в плечах ему была узковата, так что только накинул, в дань традиции, а рукава за спиной скрепили. Как будто так и надо. Зато невеста, в богатом уборе, собственноручно сшитом и вышитом, вся сияла. В отличие от так любимого на Руси красного, она выбрала небесно-голубой, оттеняющий цвет ее глаз. Расшитый настоящим, восточным, не мелким, речным, жемчугом, роскошный венец, с височными подвесками, сапфировые серьги с алмазами индийскими. Несколько ожерелий, одно другого богаче, оплечье парчовое, мелкими камешками расшитое, душегрея тоже парчовая, фиолетовая, на соболях, и шубка, крытая аксамитом. Сверху, дань традиции покрывало кружевное, узорчатое. Платок надевать не стала, солнце пригревало по весеннему. Батюшка встретил ласково, в церковь народ набился, так что свадьба вышла, как положено, со зрителями. Сначала исповедовались оба, причастились. Миша чуть не вспылил, когда батюшка вопрос задал нескромный, не тяжела ли невеста, что с такой спешкой свадьбу устроили. Чуть в лоб попу не заехал. Но сдержался, объяснил, что времена неспокойные, никто не знает, что завтра случится. Родители все равно женить хотели, он младший сын, так что на наследстве это не отразится. Да и одна персона, властью большой обладающая на Аннушку глаз положила. Боится, что отнимет! Батюшка головой покачал, вроде понял.

Анне уже дурных вопросов не задавал. Выяснил, что и сама не против, и бабушка — опекунша одобряет, и благословил. Анне не было никакого дела ни до вопросов, ни до благословления. Она глаз не отводила от своего Мишеньки. Чудо, как был хорош верхом на борзом коне, не замечала ни одежды потертой, ни дыр зашитых на боку шубы и на рукаве ферязи. Так что перед аналоем стояла радостная, не по обычаям. Бабы деревенские головой качали — грех на свадьбе веселой быть! Потом плакать придется! Перечесали косы, сняли венец, надели кику бабью, богато изукрашенную. Обвенчали. Муж с женой поцеловались, Аглая богатые дары церкви оставила, и старосту Великого Двора одарила, что бы пир деревне устроил, во славу молодых. Оказалось, что Великий Двор и еще пяток деревень, ближе к Устюжному, были отписаны Мише отцом, а он и не знал. Так что присутствовали крестьяне на свадьбе своего барина. Пустились в обратный путь Доехали засветло. Ужин накрыла Гашка в зале, в бане. Анна переживала, как там тесто, но пришла жена старосты, тетка Гашкина, и напекла пирогов на свадебный ужин, а еще зажарила пару уток и гуся. Аглая из мужниных запасов меда выставила старые, настоявшиеся, и заветную бутылку мальвазии. Так что свадьба вышла настоящая, и с угощением, и с криками «Горько». Михаил так все и проспал в избушке за занавеской.