Книга Боярышня Воеводина, страница 55 – Елена Милютина

Голова пришел минут через пять. Посмотрел на Варфоломея, тот кивнул на замершего у иконы молодого человека. Точно, тот самый, что позавчера явился с грамотой на воеводство, только выглядит сейчас приличнее. Одет по-боярски, дорого, на поясе то ли сабля, то ли меч изогнутый. Громко спросил: — Звали, отец Варфоломей?

— Да, вон, боярин, воевода наш, присланный из Москвы хочет с тобой поговорить.

Михаил обернулся, сдержанно, но уважительно поклонился, протянул руку.

— Михаил Муромский, младший сын князя. Не боярин, просто княжич. Прислан Федором Шереметьевым воеводой в Лебедянь, которую государство под свою руку взяло. У меня два вопроса к вам. Зачем вы забрали у бывшего воеводы две кулеврины и две пищали? Без припаса огненного. Что с ними делать собрались?

— Погост оборонять, что еще. Ядра кузнецы нальют, припас ищем у кого купить.

— И кто стрелять будет?

— Найдем, кто много народу воевать за Русь хотят, не то, что предатели в крепости.

— А если знали, что в крепости предательство, почему не сообщили куда следует? Тогда бы меня не с тремя дружинниками отправили, а с десятком, и со старым воеводой, предателем другой разговор был бы. Или вы тоже, как он за поляков стоите?

— Ты чего меня допрашиваешь? Если тебе грамоту дали на воеводство, так уже себя в праве считаешь? Мне народ защитить надобно! Тот, что за Русь и избранного народом государя стоит. А ты за кого? Мы присягу готовы принести Михаилу. А ты принес?

— Я больше, чем присягу принес Михаилу. Побратались мы ним. Кровные братья теперь. За близость к нему и ополчились на меня Салтыковы. Поклеп возвели. Вот меня с трудным заданием и отправили сюда, что бы, пока Михаил не коронуется, пересидеть. А у вас такое творится! Ксендзы ляхские в крепости открыто живут, службы католические справляют. Православных соблазняют. Так я прямо спрашиваю, если я с ними схлестнусь на вас надеяться можно, или отсиживаться собираетесь в стороне? Скажу, как есть. Плохо укреплен ваш посад. Этот хлипкий частокол казачки в один мах перепрыгнут. И пушки ваши не помогут. Тем более стрелять никто не умет. И пушки уничтожите, и помощи от них без умения ноль! Поможете мне, возьмем власть над крепостью, народ в ней укроем, припасов навезем. Выстоит Лебдянь. Посад, конечно, пожгут, но, главное, люди уцелеют. А если мы основную задачку выполним, не пустим окаянного Заруцкого в низовья Дона, в ногайские степи, новое войско набирать, то Москва нам чем может, поможет. Сейчас с Заруцким князь Одоевский бьется, не пропускает на Москву, не дает сорвать венчание на царство Михаила. Выдохнется Заруцкий, и единственный у него путь будет, через Лебедянь по Дону. Мы тут и встанем стеною, придется ему с женкой окаянной Маринкой и ее сынком на Волгу и Яик подаваться. А там казаки верные, присягу принявшие, изловят и выдадут Москве с головой. Конечно, хотелось бы самим Маринку с сыном захватить, но это вряд ли получится. Тем более, убивать их нельзя. Снова самозванцев наделают, еще полвека отбиваться будем! Понятна вам моя задача? Поможете?

— А чем докажешь, что ты Романовым верный? Побратимство оно меж двумя только, свидетелей нет.

— О келейнике Симеоне слыхали, что вместе с Филаретом в Польше, в плену мается?

— Как не слыхать, слыхали. Он Филарета выходил после болезни и до сих пор с ним, — ответил Варфоломей, — все письма Филарета клиру его рукой писаны.