Книга Боярышня Воеводина, страница 71 – Елена Милютина

— Неси. А остальные где?

— Дядька Николай руководит разбором мертвых тел, посадских собрал. Коней в одну яму, казаков в другую. Раненых — отдельно, на травку. Их лекари смотрят. Безнадежным, но живым, мучения прекращают, тех, кого вылечить можно, отец Серафим к присяге приводит, кто приносит, того лечат, кто нет — ждет вашего суда! А дядька Денис, он с дружинниками, да с кузнецами затор на Дону разгребает. Которые ладьи, да челны годные к ремонту, те на берег, чинить, которые совсем в щепки, те или по Дону вниз сплавляет, или на дрова рубят. А тела просто по реке пускает, рыбам на прокорм.

Михаил поел и вышел на крепостной двор. Разбор тел почти закончился, последние тела стаскивали в яму. Бросился в глаза отец Серафим, сидящий за маленьким столом, пересчитывающий монеты записывающий что-то на большом листе бумаги.

— Отец Серафим, откуда деньги? Клад откопали?

— Видишь ли, княжич, разбойники эти все награбленное с собой носили. Хозяев бывших уже не сыскать, а хоронить их с этим богатством невместно. В аду они им не потребуются. Вот я и распорядился, собрать все, что найдут в общую казну. Слободу надо восстанавливать? Надо. И посад тоже. И зерно на яровой посев нужно. Озимые-то все потоптали казачки, пересевать надо. Вот на эти деньги мы и зерно и лес купим, да что лес! В лесных деревнях срубы готовые продают. Можно купить и по Дону пригнать. Печь сложили, крышу покрыли и зиму пережить можно. Я и сбрую, и седла, что побогаче да поновее собрать велел. По осени в Туле, али в Рязани продадим, тоже деньги!

— Хороший вы человек, отец Серафим, о народе думаете, я вот бы не догадался мертвых обыскать!

— Каждому свое! Ты вот додумался, как Божью волю явить, от латинской веры народ отвратить, я бы не придумал такого. Так что каждый на своем месте быть должен!

— Княжич, не знаю, что и делать, — обратился к Мише тихо подошедший Николай, старый воин — помоги, подскажи. Пацаненок этот, что отца искал, с рукой раненой, нашел отца. Мертвым. Сидит у тела, не дает хоронить. Говорит, не дам отца, как собаку в неосвященную землю закопать. Деньги предлагает. Отец ему перед боем кошель передал, как чуял смерть свою. А отец Серафим не велит хоронить разбойников в освященной земле. Поговори с пацаном, может, убедишь?

— Приведи его сюда, Николай, вместе с отцом Серафимом и поговорим.

— Так не идет он, княжич, от тела не отходит, боится, что в яму отволочём!

— Хорошо, — вздохнул отец Серафим, — пошли, поговорим с пацаном. Жалко его, заодно и решать надо, куда его. Есть ли у него мать, или другая родня.

Подошли к сидящему около мертвого тела мальчишке, Первым заговорил Михаил.

— Звать-то тебя как, вояка?

— Зачем тебе, боярин?

— Когда говоришь, надо знать, как к собеседнику обращаться.

— Семеном.

— Расскажи, Семен, откуда ты родом?

— Мы из Грузино, что на Волхове.

— И как вас с севера на Дон занесло?

— Правду сыскать отец хотел, да вот, смерть свою нашел!

— Что же он правду искать вместе с ворами собрался?

— Не говори, коли не знаешь! За мамку он мстить пошел. Воевода Салтыков, как с Ладоги на Новгород шел, в Грузино остановку сделал, Да мамку мою в свой шатер взял. Отец с мужиками был, дрова с ними заготовлял, что бы, как Волхов встанет, вывезти по льду. Меня с собой взял, в помощь. Приехали, А мамка повесилась. Он ее три дня из шатра не выпускал. Вот отец и ушел к казакам, и меня взял. Некуда меня девать было.