Книга Анастасия, боярыня Воеводина, страница 43 – Елена Милютина

Марфа категорически заявила, что проклянет сына и отречется от него, если он еще заведет разговор о свадьбе с Хлоповой. Филарет выжидал. Миша то рыдал в отцовскую сутану, то рвался поговорить с матерью, но она с ним разговаривать не хотела, пока он не поклянется, что больше разговора о свадьбе с Хлоповой не будет.

Только Муромские возвратились, успели только в баню сходить, как примчался царь, и ввалился прямо в горницу, где отец и сын мирно пили квас, отдыхая после парной и дороги. Миша сразу сообразил, в чем дело, попросил предупредить Аглаю и Агафью, а так же так и не успевшего в баню Николая. Что бы были наготове, как проводившие расследование. Анна еще мылась и купала Настю.

Начал Миша разговор один на один. Что бы пребывавший в растрепанных чувствах государь в себя пришел.

— Миша, понять не могу, что с маменькой! Никогда она так со мной не обходилась. Проклясть грозит, из державы уехать, куда-нибудь в Литву, где еще женские монастыри есть. Отец обещал все рассудить, когда ты приедешь! Ты что, что-то знаешь? Почему мне не говоришь?

— Я, как и твой отец знаю причину такой ярости старицы Марфы, только с чужих слов. Если хочешь, я тебе расскажу, что знаю, а потом Аглая и Агафья с Николаем подтвердят. Они в Коломну ездили, до правды докопались. А тебе ничего не говорили, надеялись все, что в разлуке позабудешь ты Марию, и все само собой разрешиться. Разочаровывать в людях не хотели. Но раз ты так упорствуешь, если у тебя чувства есть, то придется тебе всю горькую правду выложить. Тебе Мария историю своей жизни рассказала?

— Да, что ее при родах за мертвую приняли, а потом повитуха за репутацию испугалась, унесла ее, и в приют сдала, якобы одна барыня из другого города приехала к ней рожать и ребенка бросила. Она в приюте и выросла, потом ее в лавку приказчицей определили, прикладом для женского рукоделия торговать, ее Хлопова увидела, и родинку на руке узнала. Сказала, что у ее бабушки и мамы такая была. Позвали повитуху и она покаялась. А купчиха, что приют содержала, подтвердила. Признали Хлоповы ее дочерью, учить стали, а потом на смотр невест определили. Повезло. Необычно, но в жизни всякое бывает. Почему маменька так ее возненавидела!

— Не ее. Обстоятельства, в которые ты мог попасть, если бы на девице женился. Вот, послушай Аглаю. Ей, ты, надеюсь, поверишь? И Агафью тоже. Они все вместе, с Николаем ездили в Коломну расследование провели. Но сначала ответь: из Салтыковых кто-нибудь слышал, что тебе Анна нравилась?

— Да, я не раз просил маменьку Анну найти, пока не узнал, что она замуж вышла. Потом рассказал, что за тебя. Это Евкиния слыхала.

— Вот и недостающее звено! Все ясно стало. Ну что, приглашаем Аглаю?

— Нет, пока. Рассказывай, Миша. Я знаю, ты мне врать не будешь! Если что-то не пойму, пригласим тогда твою троицу расследователей.

— Хорошо, скажу сразу. Нас Настя насторожила. Она еще говорила плохо, но по поводу Марии сразу стала плакать, говорить нехорошие детские словечки, типа «кака, бяка», а под конец — «врет»! Насте в семье верят, после того, как родные уже заупокойную службу по мне заказывать собрались, а она настояла, что за мной ехать надо. А тут Шереметьев с голубиной почтой, и все подтвердилось! Так вот, Анна вспоминать стала, и вспомнила, как за полгода примерно до смотра, к ней неожиданно жена Михаила Салтыкова приехала, якобы за зельем от колик у ребенка. Дескать ее муж у простым травницам запретил обращаться. Странно. Хороший предлог, что бы Анну увидеть, она же нигде не бывала, даже в церковь не ходила, боялась Насте болячку принести. Тогда детская моровая болезнь по Москве ходила. Так вот, потом Салтыкова в Коломну поехала, на богомолье, в лавку для рукодельниц заходила, эта лавка среди вышивальщиц славится. Муж ее тоже в Коломну ездил, и через два дня Хлоповы Марию нашли.