Книга Анастасия, боярыня Воеводина, страница 80 – Елена Милютина

— Здрасьте! Это князь Прозоровский, твой сосед с юга. У него деревня Бучалки, его вотчина. Анна вот его знает. А его сынок твоей Насте сегодня компанию составил, визжал от страха, пока она волка вязала. Как сказала Анна там все глухо, может больше к Насте не подходить. Да и не одаренный он. А что за спор, сами разберетесь, мне никто не жаловался. Я вот что хочу тебя спросить. Матерого волка ты для притравки сохраняешь?

— Думал, да уж больно злобен. Притравлять-то надо молодых, жалко. Испортить можно. Испугать. Лучше на Настином прибылом. Завтра, если без происшествий, закончим пораньше, и устрою потеху. Вначале меделянов пущу, потом борзых. Тем дам порезвиться, пусть придушат. Злее что бы стали! Кто не сдюжит, оставлю только для лис и зайцев. Такие обычно деликатно берут, волчатники разорвать могут. От зайца ничего не останется, а лисе мех попортят. А потом, денька через два, меделянов на матерого уже спущу. Пусть прикончат.

— Жестоко.

— Зато умрет не задушенный петлей, а как воин, в драке. Я думал, вначале на шкуру пустить, матерый, шуба богатая, но еще линючий. Рановато для зимней шкуры. Ничего, другого найдем!

— Тогда пора заканчивать, вроде все наелись, уже разговоры пошли. Завтра вставать рано.

— Ты прав, дай им еще минут пять посплетничать, и прикажи расходиться.

Пир подходил к концу. Для Фреда, он почти не отличался от парадного обеда у владетельных лиц Европы, может, только был обильнее. Он наелся уже перед третьей переменой. Уже после основного блюда, которым был кабан. Причем, к столу подали не того секача, которого добыл сам царь, а молодого подсвинка. Старый секач был жесток, груб, и мясо воняло хряком. Подсвинок, молодой, не достигший зрелости кабаненок, зажаренный на вертеле над ямой с углем, был сочен, мягок и истекал жиром, нагулянным к осени. Как заметил Фред, русские охотились в основном не ради охоты, как забавы, а с пользой. Истребив волчью стаю, обезопасили скот у крестьян на всей территории стаи, а стадо кабанов портило огороды, озимые посевы и подкапывало корни у старых дубов, которые ценились, как древесина и строительный материал. На пиру вначале подавали всякие заедки, что бы раздразнить аппетит. Соления, в том числе и грибные, копченое мясо, соленая рыба, икра, все это поглощалось с белым хлебом. Потом шла холодная отварная и запеченная рыба, холодное мясо. Потом рыба горячая, вареная и жареная, Все это сопровождалось, в отличие от Европы, разными кашами и тушеными овощами, чаще всего морковью, и репой с луком. В этот раз подавали и тыкву. Фреду лично очень понравилась гречневая каша с луком и грибами рыжиками. Потом шло жаркое — тот самый подсвинок, а за ним — разнообразная домашняя птица. Куры, гуси, утки с разнообразными подливками, с брусникой, печеными яблоками, тушеной кислой капустой. Потом шла очередь пирогов, вначале с несладкими начинками, с капустой, зеленым луком и яйцами, грибами, рублеными начинками из говядины, зайчатины, печени, мозгов, всего не перечислить. Потом переходили к ягодным начинкам, а потом уже к сладостям. Запивалось все это в основном медами, горячим сбитнем — напитком из меда с пряностями, разными квасами и взварами — напитком из вареных фруктов. Вино, чаще всего, Мальвазию, сладкую и довольно крепкую пили редко, только под здравницы, произносимые самим царем, или в честь него. Причем, произносить здравницу в честь царя мог только хозяин дома, и главы семей, родственных, или приближенных к Государю, как было сказано в последнем указе Михаила — «Дабы постоянным питием не превращать царский пир в кабак». Пить за царя полагалось до дна, и поэтому такой указ был не лишним. Так, на этом пиру Михаил предложил здравницу за хозяина, своего сердечного друга, брата названного, князя Михаила, много для России совершившего, потом за супругу его, княгиню Анну, верную помощницу мужа и мать детей его, потом за детей, призывая их продолжить славу семьи Воеводиных-Муромских. Хозяин благодарил и в свою очередь поднял бокал за государя Михаила Федоровича, потом за отца его, Патриарха Российского, Государя Филарета Никитича, потом за его матушку, старицу Государыню Марфу. Под конец — за наследника, цесаревича Алексея Михайловича. Фред поинтересовался, почему у отца и матери Михаила такие сложные титулы, и почему отец Филарет, а сын Федорович. Отчество-то в России дают по отцу! Микки обещал рассказать все вечером и вообще, провести урок по новейшей истории России. Еще Фред обратил внимание на сервировку стола. Царский стол и пятеро самых близко сидящих к царю ели на серебряных тарелках. Им же раздали не только ложки к кашам, но и вилки, тоже из серебра. Остальные мужчины вилок не получили, только ложки, и не всегда серебряные. У молодежи вообще были деревянные. Однако, на женской половине ложки и вилки были у всех. Как и тарелки. У сидящих пониже мужчин вилок не было, ели с ножей, и приходилось довольствоваться одной глиняной тарелкой на двоих. Так что Фред ел с одной тарелки с Микки. Хорошо, что хоть ложки разные. Правда, оловянные. Английской работы. К слову сказать, что часть женщин вилкой пользоваться не умело, и тоже ело или с ножа, или отрезало кусок мяса, и зачерпывало его ложкой.