Книга Полукровка для звездных покорителей, страница 102 – Любовь Сливинская

Он одурманен жаждой мести.

Ярости.

Уничтожения.

Это пожирает его — теперь я отчетливо это вижу.

Энергия артефакта — прямая противоположность ярости — спокойная, ритмичная, как журчание воды.

— Мы должны сделать это, — произносит Алькиор. — И сделаем.

Мы уходим на корабль, и Алькиор собирает команду, а Вайлен военный отряд.

Когда звездолет взлетает, я с сожалением смотрю на ледяные пики Протауса.

Я больше не сжимаю артефакт, но чувствую, что наша связь не ослабела… а приняла другую форму.

Она питает меня. Поддерживает.

И продолжает наполнять чем-то прохладным, покалывающим кончики пальцем.

И вместе с этим чувством, во мне зреет уверенность — наш полет на Си-2-пи-о закончится совсем не так, как ожидает Верховный Примарх…

Тишина на мостике звездолета густая, звенящая, будто перед ударом грома.

Никто не говорит лишних слов.

Пилоты с сосредоточенными лицами скользят пальцами по панелям управления.

Воины проверяют оружие.

Лица каждого члена отряда и экипажа — сосредоточенное, напряженное… их мощные челюсти сжаты.

Я стою между креслами Алькиора и Вайлена.

Все еще стискиваю артефакт.

Его ровная, спокойная пульсация — единственное, что противостоит тяжелому, липкому предчувствию, витающему в воздухе.

Все его чувствуют.

Все ждут.

Даже Дайонас, обычно невозмутимый, сидит с закрытыми глазами, а его пальцы судорожно сжимают подлокотники.

— Выходим из сверхсвета на орбите цели, — голос штурмана сух и безэмоционален.

И мы видим ее.

Си-2-пи-о.

Это не планета.

Это гниющая рана в бархате космоса.

Ее поверхность не несет знакомых красок океанов и материков.

Она вся покрыта мертвенно-серой, чернильной дымкой, сквозь которую проступают язвы грязно-лилового свечения.

И тут же, словно рои слепней, вырвавшиеся из этой язвы, на нас надвигаются они.

Шра-а-азда.

Я вижу все это впервые и сжимаюсь от животного ужаса.

Они — воплощение кошмара.

Бесформенные, черные, словно покрытые блестящей слизью.

Они извиваются, не имея четких контуров тел, лишь намекая на щупальца, хватающие пустоту.

За ними тянется грязная, разряженная дымка, словно они сами отравляют пространство вокруг себя.

— Все по местам! К бою! — рык Алькиора разрывает оцепенение.

Корабль содрогается от первых залпов.

Протари — виртуозы войны.

Звездолет не стоит на месте.

Он исполняет смертельный танец среди роя, лавируя между липкими щупальцами и выстрелами ядовитой энергии.

Каждый луч наших орудий находит цель, разрывая мерзких тварей на клочья.

Это зрелище ужасающее.

Их очень много, но мы сильнее.

Мы — стальной клинок, рассекающий гнилую плоть.

Когда последнее существо разорвано в клочья, а пространство вокруг корабля очищается, я не могу сдержать облегченного вздоха.

— Мы… мы победили?

Алькиор поворачивается ко мне.

Его лицо не несет и тени триумфа.

Брови сведены в суровую черту.

Глаза выдают не радость, а глубочайшую тревогу.

— Боюсь, что нет, — его голос низок и серьезен. — То, как легко мы с ними справились… меня это не радует, Настя. Это настораживает.

Мы пробиваемся сквозь ядовитую атмосферу и приземляемся на уцелевшем пятачке, похожем на гигантский космопорт.

Когда шлюз открывается, меня окатывает волна тошнотворного запаха — смеси гнили, озона и чего-то невыразимо чужого.

Я выхожу, подперев рот ладонью, и замираю в ужасе.

Планета мертва.

Не просто мертва — осквернена.