Книга Затерянная во Вратах, страница 31 – Елена Ловина

Вот в моих руках камни оживают, и даже не из-за того, что моя магия — это магия камней. Камни оживают, потому что я дарю им свое тепло и любовь.

И вот Торбург, сколько раз я ему рассказывала, намекала, как нужно обращаться с камнями, так нет — раз-раз, надел, похлопал и радостный, что не успела спрятать руки. Хотя, браслет красивый, если его немного уменьшить в ширине, изменить форму у некоторых камней, сделать часть камней меньше, а часть — больше, то получится очень оригинальное украшение.

— Нравится, спасибо, — я улыбаюсь, поднимаю взгляд и так застываю на полуслове, потому что взгляд жениха сейчас снова прикован к моим губам и напоминает взгляд голодного волчонка, которому миску молока перед носом поставили, а подойти поближе и полакать не дают. Кажется, Торбурга нужно сразу кормить, как будет ко мне приходить на свидания.

А следом мои губы обожгло от робкого прикосновения губ Торбурга. Да-да, обожгло, словно горячей воды плеснули. А потом он принялся потягивать мои губы по-очереди, то верхнюю, то нижнюю, а потом даже облизал.

Не сказать, чтобы «ох ничего ж себе!», но интересно стало, а что дальше? И надо же мне тоже что-то делать? Это же не Валер со своим нападающим и разящим языком, а мой жених — с ним я и собиралась в первый раз поцеловаться.

Я только слегка приоткрыла рот, чтобы вдохнуть воздух, а потом бы начала повторять за Торбургом, что он там делает с моими губами, но в этот момент его язык скользнул внутрь и принялся играть с моим в догонялки. Смешно…и щекотно, причем почему-то не только моему языку, но и подмышкам, и в ложбинке между грудками, и еще немного между ребер. О, еще стопам почему-то щекотно, хотя они-то от губ и языка Торбурга вообще очень далеко.

Наверное, я попыталась немного отстраниться, потому что ладонь моего жениха осторожно легла на мой затылок и тааак его зафиксировала, что никуда не дернуться, даже при большом желании, а у меня как-то с желаниями сейчас плохо. Не могу понять, что хочу вообще: дышать, играть с языком, который гуляет и ласкается, или почесать в ложбинке, которая зудит все сильнее.

— Тебе не понравилось?

Опять этот вопрос! Что в этот раз не так-то?

— Почему ты так решил? — ой, мой голос такой хриплый, словно мне воды не давали пить дня три или больше.

— Ты глаза не закрывала.

????? И что с того?

— А надо?

Что же за день такой сегодня? Второй поцелуй в жизни, и этот мимо.

— Вообще, да, — авторитетно заявил Торбург, а я даже немного рассердилась.

— А сам почему не закрывал? Я, например, хотела твои глаза видеть — по ним всегда правду видно. Вот пока ты меня целовал, в твоих глазах был страх, что нас прямо сейчас застанут. Если не хотел целовать, так не целовал бы.

Я даже ножкой топнула, как учила Ларо — эффектно получилось, да и Торбург проникся и стушевался. Вот знай, как нужно себя вести, а то глаза, видите ли, не закрыла.

— Извини, я тоже за твоим взглядом следил.

Ага, как же, кто тут у нас такой сказочник? Но примирительный тон Торбурга и сокрушенный взгляд раскаявшегося шалопая делают свое дело: я таю тут же — не могу долго сердиться.

— Расскажи о своих достижениях, — просит Торбург, усаживаясь на скамью, так кстати притаившуюся в беседке, и утягивая меня к себе на колени, — за седьмицу наверняка что-то новое и интересное появилось.