Книга Последняя, страница 9 – Ольга Гусейнова

– И что? Вот прямо сегодня меня заберут? И все, я вас больше никогда-никогда не увижу? – мои губы предательски дрожали, слезы вот-вот брызнут из глаз, но плакать нельзя.

Шаграи редко плачут, в основном на могилах безвременно ушедших за грань. Для внутреннего зверя слезы непривычны, а горе выливается в ярость, жажду драки и чьей-то крови. И только дети, потому что с формирующимся зверем, да подобные мне, пустышки, льют слезы. Поэтому я упрямо сдерживала бесполезные и позорные слезы, что лезли в глаза, нещадно щипались и все равно катились по щекам.

– Увидимся. Пусть не скоро, но обязательно увидимся. В будущем, – улыбнулась мама. А потом уже как-то обыденно, как командовала домом изо дня в день, спокойно напомнила: – У нас мало времени, надо подготовить наследницу рода к любым условиям и событиям. Пойдем, время не ждет.

Огромная площадь Мурлака – столицы всего Шаграя, сердце нашего клана, всегда поражала меня размерами и величием. Все правильно, ее разбивали с расчетом на сбор представителей сотен шаграйских кланов – крупных, воинственных барсов. Выложенная здоровенным тесанным камнем, тщательно пригнанным, даже щелочки забились песком и почвой со временем. Всегда чисто выметенная, ухоженная. Помимо Верховного дома, где заседает мой отец, по периметру высятся и другие значимые учреждения: торговых гильдий, Большого совета, представительства всех кланов и даже иномирные посольства. Как говорит мой отец, площадь Мурлака – колыбель жизни самого Шаграя.

Мои многочисленные пожитки, аккуратно уложенные в расписные сундуки, привезли на повозке. Мама решила, что негоже младшей княжне всего Шаграя бесприданницей в чужой дом отправляться и надеяться на чужую милость. Поэтому женщины рода Кашерок постарались – подобрали мне не один десяток достойных нарядов на разные случаи жизни и даже на вырост.

Сестра впервые не смотрела на меня с презрением, а скорее виновато и с сожалением. Как и все шаграйки, рослая, выше меня на голову, статная, с впечатляющей грудью и крутыми бедрами, Марта всегда и на всех, разумеется, кроме родителей, смотрела, если не надменно, то все равно с превосходством. А сегодня даже пару раз погладила меня по полосатой, снежно-черной, макушке, затем и вовсе, нахмурившись, сказав, что лишними не будут, надела мне на шею пару золотых цепей. Под их непривычным весом я невольно, с иронией задумалась: «Неужели, чтобы моя тонкая высокая шея надломилась под этакой тяжестью?» Знамо дело, Марта слишком обожает свои золотые украшения, а тут на тебе – отдала их сестре-последышу, которой стыдилась девятнадцать лет и попрекала самим существованием.

Братья тоже поразили до глубины души. Оба гиганта-переростка, в прошлом году чуть не отправившие меня за грань, в этот раз решили затискать до хруста костей. И пока один, приподняв, мотал как куклу, второй совершенно неприлично задрал мне подол и сунул что-то тяжелое в чулок под коленом. Встав на ноги, первым делом проверила, что за гадость мне на прощание братцы-барсы подкинули. Оказалось, свои любимые клинки, с которыми никогда не расставались. Короткие, с узким острым лезвием в тончайших, но крепких чехлах, такие легко спрятать и использовать в любой ситуации, чтобы защититься, спастись или наказать.